Они некоторое время просто смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
– О чем думаешь? – спросил Спайк.
– Да так, – ответила Баффи, сокращая расстояние между ними. – Большое и страшное зло, большие и страшные вампиры, большая и страшная магия. О чем и обычно. А ты?
– Что одежды под эту побрякушку у меня нет, – Спайк дотронулся до амулета.
– Я вот то же самое говорила… А, да что теперь об этом, – поспешно прервала она саму себя, заметив сузившиеся глаза Спайка.
– О последних веяниях моды с Персиком сплетничала, значит? – не сдержался он.
Он просто должен был это сказать.
– Мне казалось, мы уже обсудили это, – произнесла она, уперев руки в боки, всем своим видом выказывая неодобрение.
– Да. Да. – Он вздохнул. – Извини. Привычка – вторая натура все-таки. – Он вгляделся в ее лицо и заметил, насколько усталыми были ее глаза. – Тебе бы поспать не мешало.
– Можно я останусь здесь? С тобой, – Баффи на шаг придвинулась к нему.
– Обнимать тебя ночь напролет, пока откуда-то сверху доносится музыка нью-эйдж? Бывало и хуже. – Он помедлил и нежно коснулся ее щеки. – Забудь о том, что я только что сказал. Я и подумать о подобном не смел.
Баффи накрыла его руку своей, прижалась щекой к его ладони и закрыла глаза.
– Я кое-что другое имела в виду.
Спайк отшатнулся от нее, и она открыла глаза.
– Спайк? Ты в порядке?
– Вряд ли это можно назвать хорошей идеей, pet, – тихо сказал он.
– Ты не хочешь быть со мной? – спросила она.
Он в немом изумлении уставился на нее. Эта женщина умом повредилась? Как ей такое даже в голову пришло?
– Так значит, ты хочешь быть со мной, – вставила Баффи. А его вдруг дико заинтересовала собственноручно выполненная карикатура на Ангела в другом углу комнаты. Потрясающее сходство, вскользь подумал он. Ну да: что угодно, лишь бы не смотреть в ее сторону.
– Спайк, посмотри на меня.
Когда он не смог заставить себя встретиться с ней глазами, она вынудила его сделать это, приподняв голову за подбородок.
– Посмотри на меня. Это не преступление - позволять себе быть со мной.
Милосердный Боже. Не *эти* слова. Целую жизнь назад он сказал ей то же самое, почти слово в слово, там, наверху, когда пытался… Спайку сделалось тошно при этих воспоминаниях.
Морщинки залегли у нее между бровей, когда Баффи наблюдала за игрой чувств на его лице. Потом она резко вздохнула. Тоже вспомнила.
Спайк упал перед ней на колени.
– Прости меня, – хрипло выговорил он.
– Шшш, – прошептала Баффи, опускаясь на колени рядом. Она потянулась к нему и прижала его голову к своему плечу. – И ты меня прости.
Он вырвался из ее объятий.
– Это была *не* твоя вина, – горячо возразил он. – Не смей брать на себя ответственность.
– И ты тоже, – гневно вернула она. – Тех, кем мы были, больше нет. Это не извиняет произошедшего, не сглаживает тех событий, но означает, что пора прекратить винить себя и жить дальше. – Она сильнее сжала лежавшие на его предплечьях руки. – Ты говорил, тебе нравится, что я пытаюсь. Мне то же самое нравится в *тебе*. – Его глаза удивленно расширились, он склонил голову набок, наблюдая за ней. – Ты уехал, потому что думал, я не смогу тебе доверять? Знай, я доверяю тебе. Тебе, каким ты стал. – Ее голос потеплел. – Слышишь? Я доверяю тебе.
– Я не вправе просить тебя о прощении, – начал Спайк, но она прервала его.
– Я давно тебя простила, – произнесла Баффи. Она обхватила ладошками его лицо и нежно повторила: – Давно простила. – Она вгляделась в его глаза и, оставшись довольной увиденным там, сказала: – И если можно, я бы хотела поцеловать тебя.
– Да, я не против, – невнятно пробормотал он, чувствуя, как напряжена каждая клеточка тела, а она придвинулась ближе и прижалась своими губами к его. Не против? Да он всем сердцем «за».
И все было… иначе. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждый вздох. Никаких акробатических трюков и безумств, как в прошлом году. Впервые они не чувствовали одиночества. И все было хорошо.



– Я люблю тебя, – прошептала Баффи какое-то время спустя, натягивая на себя простыню и целуя его шею.
Вот они и произнесены: три коротеньких слова, которых он ждал целую вечность. Та девочка, предсказывавшая будущее, сказала, что однажды она признается ему. Большая часть воспоминаний о времени после возвращения и обитании в школьном подвале была все еще скрыта завесой тумана, но эти слова он помнил отчетливо. Она не сочла нужным упомянуть, что Баффи скажет об этом прямо перед Самым Апокалипсисом, с заглавной С и заглавной А, печально подумал Спайк. Сейчас все видится несколько в ином свете. Заставляет думать, что это угроза смерти пробуждает в Баффи жалость.
А ему этого совсем не нужно. Ему и так хорошо. Ведь он не лукавил, говоря, что ничего не ожидает от нее в ответ. Достаточно того, что она просто рядом с ним.
Поэтому он нежно коснулся ее волос и мягко поправил:
– Нет, не любишь.
– Ммм, это какой-то хитрый способ сказать, что ты отвечаешь мне взаимностью? К твоему сведению, меня вполне устраивает старое доброе «Я тоже тебя люблю», – сказала Баффи, упираясь подбородком в свои руки, сложенные на его груди. – И в следующий раз можешь, по крайней мере, поблагодарить. Хотя бы из вежливости.
Легкая улыбка скользнула по его губам, а потом он вздохнул.
– Баффи, не нужно… – Стоп, она сказала «в *следующий* раз»?
Она не дала ему времени додумать эту мысль.
– Я вовсе не чувствовала себя обязанной говорить тебе это, – твердо начала она. – Но все же сказала – и не из жалости или сочувствия. А потому, что люблю тебя. – Она помедлила. – Наверное, ты сейчас думаешь, «неожиданный поворот событий», да? Сама не знаю, когда поняла это. Но, тем не менее, поняла.
Спайк встретился с ней глазами, лицо его светилось удивлением.
– У меня никогда не получалось красиво говорить, – помедлив, продолжила она. – Но для меня очень важно попробовать объяснить тебе все, а ты заслуживаешь того, чтобы знать.
Он кивнул, молча прося ее продолжать, боясь, что любое его слово разрушит эти чары.
– Мне кажется, та часть моего сердца, которая способна была любить, умерла, когда ушел Ангел. Слишком тяжело было чувствовать уязвимость, вновь раскрываться для боли, подобной той. – Она замолчала на какое-то время, не уверенная, как продолжить. Но потом сказала – как в омут бросилась: – Отчасти поэтому я всегда была такой раздраженной, когда ты говорил, что любишь меня. Сколько бы раз я ни отталкивала тебя, что бы ни происходило между нами, ты всегда возвращался, осознавая весь риск и возможные последствия такого поступка. А я уже очень давно разучилась поступать так.
– Я сказала Ангелу, что ты в моем сердце, – продолжила она, – но это не вся правда. Правда в том, – она пристально посмотрела на него, – что благодаря тебе оно вновь научилось чувствовать. Не знаю, кем стану в конце концов, но этот кусочек теста для печенья вновь способен любить, и причина тому – ты.
Спайк изогнул бровь со шрамом, услышав эти слова.
– Ооо, про тесто тебе лучше не знать, – съежилась Баффи. – Боже мой, я действительно ужасно объясняюсь.
– Твои слова - поэзия, – тихим голосом заверил он ее. И, когда она наградила его скептичным взглядом, добавил: – Я не сказал *хорошая* поэзия, но прекраснее нее я ничего не слышал.
– Хорошо, – рассмеялась Баффи.
– Хммм, а мне вот интересно, это все бесплатное приложение к стандартному набору чемпиона? – протянул Спайк. Заметив ее недоумение, он закончил: – Ну, там, знаешь, целая куча прибамбасов в придачу: цыпочки, бросающиеся к моим ногам – или другим составляющим моего наряда и тела - и так далее. – В его глазах плясали бесенята.
Баффи фыркнула и закатила глаза.
– Распирает от огромного самомнения? – поддразнила она.
– Но ведь таким ты меня и любишь, – весело возразил он.
– Не потому, что ты чемпион, – ответила она просто. – А потому, что ты мой чемпион.
Спайк закрыл глаза и глубоко вздохнул. Прощение и любовь очень, очень полезны для души.
Он почувствовал на своих губах ее губы и услышал ее шепот:
– Я люблю тебя.
– Нет, не любишь. Но спасибо, что сказала это, – ответил он, расплываясь в улыбке.
– О, великолепно. Это что же теперь станет нашей *фишкой*? – На мгновение Баффи задумалась. – Ооо, это могло бы быть нашей фишкой. – Она, улыбаясь, взглянула на него. – Ты смотри. У нас есть своя фишка.
– Да, Баффи, у нас есть своя фишка. – Она свернулась около него калачиком, прижавшись щекой к его плечу, и он поцеловал ее в макушку. – А теперь закрывай свой прелестный ротик и засыпай. Грядет большой день.
Она любит его. Завтра будет хороший день.