Черт курит.

Затягивается сильно, роняет пепел на асфальт, кусает фильтр, а через десяток минут достает новую сигарету.

– Друг, ты слышал о раке легких? – усмехается Спайк, останавливаясь рядом с копытами черта.

– Не тому говоришь, вампир, – качает рогатой головой посланник Сатаны. – Хватит ломаться.

– Нет, – просто отзывается Спайк.

И уходит. Обычно он говорит – много и со вкусом. Но сегодня он устал. Сегодня ему нужен только сон.

С плеча плюхается комок слизи, и Спайк ругается.

Поправка: душ и сон.

Плащ загублен окончательно. Детективное агентство «Ангел» – это не то место, где одежды хватает надолго.

– Какого черта я не свалил в Рим? – спрашивает Спайк у потолка.

– Потому что дурак, – подсказывает черт, просочившийся за вампиром в квартиру.

– Я тебя не приглашал, – смотрит на него Спайк.

– Мне не нужно приглашение, – напоминает черт, усевшись в единственное кресло и сложив нога на ногу.

Он тут надолго. Это Спайк знает точно. Он успевает принять душ и привести одежду в порядок, когда черт решает, что достаточно молчал.

– Ты должен отдать ее, – говорит рогатый, отбивая копытом ритм похоронного марша.

– Я уже говорил пернатому, – отзывается Спайк, зажав губами сигарету и щелкая колесиком зажигалки, – чтобы вы все шли в…

– Хэй! – вскакивает черт. – Не смей меня сравнивать с пернатым!

– Не отдам, – сообщает Спайк с довольной ухмылкой и с наслаждением курит. – Ни тебе, ни кому-то еще.

– Ты грешен, – вещает черт, тыча пальцем в вампира. – Ты пропитан грехами! Ты должен!.. Должен!..

– Пошел ты, – ласково советует Спайк.

Он бы врезал этому посланнику Сатаны, но тот нематериален.

Желание проспать ближайшую вечность по-прежнему есть, только вот этот рогатый спать не даст. В прошлый раз пернатый даже Ангела достал. А посланников ему присылают равнозначно-занудных. Так что сон – это из «несбыточных мечт». Пока.

Спайк греет кровь, включает телевизор, щелкает каналами, устраивается в кресле, косится на вышагивающего по квартирке черта.

– Когда тебе надоест сопротивляться? – гнусаво втолковывает ему рогатый. – Твоя драгоценная Истребительница не оценила. Ты поигрался – и довольно. Отдай.

– Иди ты! – фыркает Спайк и останавливается на сериале про сестричек-ведьмочек.

Некоторое время они сидят в тишине. Черт сверлит взглядом вампира. Тот увлеченно наблюдает за – явно – повтором. Коул в этой идиотской маске… прошлое… и Фиби…

– Они были обречены, – выдает вдруг черт.

– Но они любили, – усмехается Спайк. – Разве это не главное?

Черт молчит. Смотрит на Спайка, вытаскивает пачку сигарет, закуривает.

Спайк потягивает кровь, смотрит на экран, на то, как отступает Коул – не мешает своей ведьме творить то, что ей хочется.

– Она так же отступила, да? – спрашивает черт чуть визгливо. – Так же, как отступит Фиби?

– Я сгорел, – напоминает Спайк. – Зачем портить красивую сказку? Вампир с душой спас мир ради женщины, которую любил больше жизни… Эпично, согласись?

Черт медленно кивает и с удовольствием тушит сигарету о подлокотник. Он ждет скандала, и Спайк это понимает – усмехается, допивает кровь, выключает телевизор… Может, попробовать поспать?

– Ваша сказка, – тихо говорит черт. – Она была слишком сладкой… Слишком правильной… Слишком доброй…

– Ты только аннотацию глянул, да? – отзывается Спайк, устраиваясь. – Она использовала меня, я использовал ее…

– Ты ее любил! – возмущенно выдает рогатый.

– Серьезно? – смотрит на него Спайк. – Нет, друг, ты точно ничего не понимаешь в любви. Я был одержим. В этом была любовь, да. Но это было кроваво, жестоко и ненормально… Но я бы не переписал ни слова в этой сказке.

– Почему? – смотрит на него черт.

– Потому что так я стал тем, кто я есть, – усмехается Спайк, закрывая глаза.

Черт молчит, смотрит на засыпающего вампира и выдает:

– Пафосно. И слишком шаблонно.

– Есть такое, – соглашается Спайк. – Сера и языки пламени – это тоже шаблон.

– Это было вчера, – хмурится черт. – И мне уже хвост накрутили за это…

Спайк хмыкает что-то насмешливое и отрубается. Почти.

– Вампи-и-ир! – пискляво тянет черт. – Ты проснулся, да?

– Проклятье, – бормочет Спайк, садясь. – Чего тебе?

Черт смотрит на него, хмурится, а после выдает почти с детской непосредственностью:

– Отдай!

– Не отдам, – мотает головой Спайк.

– Тебе она не нужна! – уверенно вещает черт. – Я понимаю, что ты прошел весь этот путь, чтобы получить ее, чтобы стать лучше – и прочее. И тебе ничего не мешает быть точно таким же без нее.

– Ты больной? – удивляется Спайк, садясь в кровати.

– Нет, – мотает головой черт. – Но тебе она больше не нужна. А если… если захочешь… то ты найдешь новую!.. Ты справишься! Я в тебя верю!..

Спайк молчит, смотрит на черта, хмурится, а после спрашивает – тихо, напряженно, выжидающе:

– А ты бы отдал?

– За хорошую цену, – не сомневается и секунды черт.

Спайк мотает головой. Он выдыхает, хотя ему это, кажется, вроде и не нужно.

– У тебя никогда не было, – тихо говорит вампир, – ничего подобного да?

– Но она приносит только боль! – смотрит на него черт. – У тебя все внутри рвется от боли! Особенно сейчас, когда она там – с другим. Ты думаешь, что все это зря – я чувствую. Я просто заберу ее. Заберу твою боль. Я помогу тебе.

– Сила дьявола, – бормочет Спайк, ероша свои волосы, – в его ангельском терпении. Так. – Он смотрит на черта. – Слушай сюда, дебил. Я. Ее. Не. Отдам.

Черт смотрит на него, не мигая, а после выдает совершенно гениальную фразу:

– Почему?

Спайк ругается. Ангел был более понимающим – он сдался через три часа уговоров. После одной фразы… Может, и тут сработает?

– Я все еще люблю Баффи, – говорит вампир.

– Тебе больно, – повторяет в очередной раз черт.

– Считай меня мазохистом, – отмахивается Спайк.

Черт смотрит на него. Щурится. Мотает головой. Вздыхает. Потирает макушку хвостом. А потом выдает:

– А если ей уже не нужно? Баффи? Если ей не нужно это?

– Главное, чтобы это нужно было мне, – усмехается Спайк. – К тому же, если бы это не было нужно Баффи, то… Она бы была не так ценна, да?

– Ты знаешь? – смотрит на него черт. – Знаешь, но все еще тут… Почему?

– Потому что дурак, – отзывается Спайк, посмеиваясь. – Дурак, осел и бешусь…

Он запрокидывает голову назад и смеется – горько, устало. А черт тихо говорит:

– Я не понимаю вас, смертных. Просто не понимаю. Она не нужна тебе. Не нужна вам обоим. Вам больно из-за нее. Но вы так упорно держитесь за нее. Цепляетесь. И думаете «А если бы?..» вместо того, чтобы что-то сделать. И не хотите отдать… – Он подается вперед, сверкает угольками глаз и жарко просит: – Отдай! Я ее чую. Я хочу ее! Хотя бы прикоснуться!..

Спайк пытается его ударить, но рука проходит сквозь рыло черта. Впрочем, тот отшатывается и мечется по квартирке, цокая копытами.

– И она не отдает. И ты не отдаешь. И не нужна вам она. И не…

Спайк молча одевается. Молча встает с кровати. Молча уходит.

Ему надоело это. Ему нужно что-то, что можно отдать на откуп этим уродам.

Рим встречает его неласково. Бессмертный встречает недоуменно. Баффи смотрит на него недоверчиво и спрашивает:

– Что тебе?

– Меня черти донимают, – усмехается Спайк, стоя на пороге. – И ангелы. И я хотел попросить – отдай им свою. Я свою не отдам.

– О чем ты говоришь? – хмурится Истребительница.

Она сводит бровки к переносице, чуть дует губки и кажется… несколько иной. Спайк смеется и выдает довольно:

– А Рыжая хороша в магии как никто. – И требует: – Где мне ее искать?

– Подземелья, – правильно понимает его незнакомка. – Она мстит за погибшую там. Зачищает.

– Я понял, – кивает Спайк и уходит.

И он ищет, ищет, помогает истребительницам зачистить Подземелья, а потом спрашивает у них устало:

– И где же она?

– Баффи в Лос-Анджелесе, – улыбается ему Рона. – Ищет тебя.

И Спайк возвращается, думая, что они, видимо, думают одинаково. Или он на это надеется

Черт курит.

Затягивается сильно, роняет пепел на асфальт, кусает фильтр, а через десяток минут достает новую сигарету.

Рядом с ним сидит на ступеньках Истребительница.

– Почему ты не выбила дверь? – спрашивает Спайк.

– Потому что я хочу попросить тебя о большом одолжении, – сообщает Баффи, отводя взгляд.

– Я тоже, – хмыкает Спайк.

Черт наблюдает за ними с интересом и втягивает голову в плечи, когда блондины дружно выдают:

– Отдай им.

И смотрят друг на друга удивленно.

– Тебе она не нужна, – уверенно говорит Баффи опешившему Спайку.

– Она не нужна тебе! – возмущенно смотрит на нее вампир.

– Я тебя ударю! – сообщает Истребительница. – А ее я не отдам! Она – моя! Я… Она часть меня. Иногда мне кажется, что лучшая часть.

Спайк смотрит на нее, качает головой и сообщает:

– Ты украла мои слова.

– Но вам обоим она не нужна! – вякает черт. Оба Чемпиона смотрят на него гневно. – Понял! – вскидывает ладони нечистый. – Молчу.

Вампир и Истребительница смотрят друг на друга изучающе. Молчат. Хмурятся.

– Это странно, – признает Баффи, отводя глаза. – Я думала, что не нужна тебе. Я не нужна. И она не нужна.

– Аналогично, – хмыкает Спайк. – Значит?

– Значит, нужно что-то делать, – пожимает плечами Баффи.

И краснеет, потому что в животе у нее совершенно бессовестно ворчит не признающий сердечных терзаний желудок.

– Для начала, я приглашаю тебя на ужин, – галантно подставляет локоть Спайк.

Они уходят, держась друг за друга. Поглядывая неуверенно. Еще не влюбленно. Нет, не так. Уже не влюбленно? Они идут по улице, держатся за руки…

А черт сплевывает на асфальт, бросает сигарету, с силой тушит ее копытом и выдает обиженно:

– Но ведь не нужна они им была! Не нужна! Умирала она! Умирала! А мы бы забрали! Спрятали! Сохранили! Продали бы! Это же ценность такая! Вот зачем она им?!

– Чтобы любить, – усмехается проявившийся рядом с ним ангел. – Любовь для этого и нужна, друг мой.

– Я не твой друг! – ворчливо напоминает черт и с тоской смотрит вслед блондинам. – Они испортят ее – такую чистую, такую искреннюю…

– Пропитанную такой болью, кровью, смертью, горечью, – подхватывает ангел.

– Но все равно Истинную Любовь, – выдыхает черт, топает копытом… и проваливается под землю.

Ангел улыбается и растворяется в воздухе.

А Спайк и Баффи идут по улице. Еще не влюбленные. Уже любящие.