Баффи устроилась на уютном диванчике своей римской квартиры, просматривая по видео последние дни в Саннидейле. Она пыталась вспомнить, почему не сказала ему те слова в последнюю ночь. Почему она вообще никогда раньше не говорила их?
Она знала, что у нее было много шансов и возможностей сказать, что любит. Она могла сказать это, когда отдавала ему амулет. Или когда он захотел заняться с ней любовью так, как всегда мечтал.
Но она никогда этого не делала. Она хотела сказать. И сказала. Но он ей не поверил. Хотя она его в этом не винила. У него ведь даже не было причин ей верить.
Но сейчас его нет. Все, что у нее осталось от него – видео, его зажигалка, и маленькое напоминание, находящееся внутри нее и ожидающее своего появления на свет. Именно это придавало ей сил и делало счастливой.
Она знала, что это невозможно, но ее не заботили подробности. Главное, что теперь у нее всегда будет напоминание о нем, его маленькая копия.
Видео закончилось и девушка выключила телевизор.
Она немного посидела, обдумывая, чем сейчас заняться. У нее были свои ежедневные привычки. Она осознавала, что это, возможно, не совсем то, что нужно, но именно это помогало ей держаться.
Каждый день Баффи вставала, принимала душ, завтракала, одевалась в повседневную одежду, смотрела видео и делала записи в маленьком блокноте.
И сейчас, выключив телевизор, она взяла блокнот. Блокнот, предназначенный ему одному. Если бы он когда-либо вернулся, то знал бы все, что произошло с ней за время его отсутствия.
Девушка открыла блокнот и взяла ручку. Любовь от поэзии перешла к ней от него. Она знала, что это именно тот момент, когда ее чувства могут обрести словесную оболочку. Убедившись, что ручка пишет, она начала:

I think about lying
in the sweet green grass
with you.
I think about dancing
in the hard pouring rain
with you.
I think about dark warm nights
and bright hot days.
Fingers caressing.
Touches dancing.
Eyes wandering freely along with
hands and arms and mouths.
Staying up until al hours of the night
and sleeping with my body intertwined
with yours until late afternoon.
Everything I think about doing,
is always with you.

Несколько слезинок скатилось по ее щекам. Она потеряла его и так хотела вернуть! Но она никогда не сделала бы с ним того, что сделали ее друзья с ней. Она была уверена, что он на Небесах. Он заслужил право быть там. Раньше или позже, но они будут вместе. Он будет ждать ее там.

Легкий стук в дверь вернул ее из грез в реальный мир. Баффи медленно закрыла записную книжку, положив ее в укромное место под столом. Не спеша открывать, она взяла бутылку воды и сделала глоток. Она думала, что это всего лишь Уиллоу или Ксандер пришли, так и не дождавшись от нее ответа ни на одно сообщение.
Подойдя к двери, ее охватило слишком знакомое чувство, откликнувшееся в позвоночнике и заставившее задрожать всем телом.
Открыв дверь, Баффи увидела лишь спину мужчины. Все, что она могла разглядеть – кожаный жакет, синие джинсы, коротко стриженная голова. Но она не заметила едва видные темные корни его волос.
- Привет, чем могу помочь?
С улыбкой в голосе, мужчина ответил:
- Для начала, я хотел бы получить крепкий поцелуй.
Он обернулся. Бутылочка с водой тут же выпала из ее рук.
Это был ОН. Он вернулся. И он не был мертв. О Боже, как же это может быть?
Она почувствовала его руки, поддерживающие ее в вертикальном состоянии.
Не верящим, но полным надежды взглядом она посмотрела на него.
- Спайк? Что..? Как..? О, Боже мой!
Он рассмеялся.
- Меня называли разными именами. Но никогда прежде я не был Богом. Спасибо за комплимент! – Он сделал небольшую паузу. – Как там на счет объятий и поцелуя?
Баффи обнаружила себя в его руках. Она обняла его настолько сильно, что могла бы разорвать надвое, если бы только он не был так счастлив попасть в ее объятия. Она прильнула к его губам. Своим поцелуем она не требовала, а лишь мягко говорила о своей любви. Так они целовались в ночь перед финальной битвой в Саннидейле.
Закончив поцелуй, она еще долго стояла, прижимаясь к любимому мужчине. Как только к ней вернулась способность говорить, она с улыбкой сказала:
- Добро пожаловать домой, Спайк!