Мягкие лапы тёплых, одетых в белую пушистую, точно овечий тулуп, пену волн ласкали ночные берега. Вулканический песок таинственно шелестел, отвечая на их незамысловатую ласку. Далеко на востоке, океан становился из чёрного тёмно-зелёным – явный признак приближающегося рассвета. Уже через пятнадцать минут из-за горизонта лениво выкатится оранжевое, словно апельсин, солнце и озарит всё вокруг своими мягкими утренними лучами, приветствуя новый день…
Но пока небесное покрывало оставалось всё таким же: бархатисто-чёрным, с вкраплениями ярких, лучистых алмазов-звёзд и огромной круглой лунной жемчужиной посередине. Небо было безоблачным и тихим, каким бывает оно только в самых дальних уголках земли.
Девушка лежала на чёрном песке, глядя на звёзды не мигая, и плакала. Она не кричала, не билась в истерике, не хватала ртом воздух. Слёзы просто тихо текли по щекам, смывая боль от утраченного. Веры. Надежды. Любви…
Капли горя, оставляя солёные дорожки на висках и скулах, скатывались на чёрный, и без того просоленный временем и морем, песок.
Истребительница-в-Отставке приходила сюда уже не первый день. Не неделю. Не месяц. Даже не год. После уничтожения Саннидейла прошло четыре года, и почти каждый день был встречен ею здесь, на пляже одного из самых известных миру островов…
Здесь днём кишмя кишели туристы, отдыхающие, загорающие, нежащиеся под жарким солнцем. А по ночам нельзя было найти ни одного демона…
Она сбежала сюда. Сбежала от жалеющих её друзей. От Совета Наблюдателей, желающего загрузить девушку работой по самое никуда, только бы она перестала думать и чувствовать. От этой самой выматывающей и, кажется, абсолютно бесполезной работы. От восхищённых потенциалок и молодых истребительниц, с щенячьим восторгом таращившихся на неё и беспрекословно, не задавая вопросов, выполняющих любую команду вплоть до: «Пойди и спрыгни с крыши!». Сбежала от ответственности, столь большой, что под ней, кажется, вот-вот начнёт трещать позвоночник. Сбежала от всего, и ото всех, кто достаточно знал её, чтобы понять, насколько сильно она изменилась. Насколько сильно Его смерть изменила её. Была, правда, и ещё одна причина…

Это теперь она почти не плакала, только перед самым рассветом давая волю слезам. В приехавшей на остров тени никто не узнал бы прежнюю жизнерадостную, полную сил, с бьющей через край энергией, Баффи. Она сама себя иногда не узнавала, глядя в зеркало по утрам… Впрочем в этом грехе можно заподозрить многих женщин.

Сойдя с трапа самолёта, Баффи вдохнула жаркий, пропитанный ароматами моря, бугенвиллий и миндаля воздух, подняла глаза на безоблачное, цвета топаза, небо. И только тут поняла, что, наконец, свободна. Здесь никто не знал её, никто не ждал в аэропорту. Здесь всем было на неё наплевать…
– Вот и всё, теперь всё позади. И я одна… опять… – грустно усмехнулась девушка, подавая паспорт служащему аэропорта для проверки. Тот смерил её недоверчивым взглядом. Видимо, фотография в паспорте настолько не соответствовала действительности, что даже у привыкшего к таким нестыковкам служащего возникли сомнения. Баффи сочла за лучшее развеять сомнения контролёра:
– Это я, просто меня порядочно потрепало за последние пару лет…

Девушка подхватила с еле ползущей ленты выдачи багажа небольшой рюкзачок, где умещались все её пожитки, и вышла из здания аэропорта в новый мир, где никто не ждал её…
Тех небольших сбережений, что были у Баффи, ей хватило на то, чтобы снять крохотную комнатку под крышей маленького домика на холме, зато с шикарным видом на океан и соседний остров, временами проглядывающий из-за сплошной пелены тумана. Поэтому первой и единственной задачей девушки стало найти работу. Куда можно наняться на работу не имея ни диплома об образовании, ни знания языка? Правильно. Нужно делать то, что умеешь лучше всего…
Рассудив таким образом, Баффи порасспросила добрую старушку, хозяйку квартиры, скрестила пальцы и пошла наниматься… вышибалой в ночной клуб с самой сомнительной репутацией.
Хозяин сначала долго смеялся. Потом предложил ей место стриптизёрши. И только после того, как Баффи вытерла пол сначала хозяином, а потом и уже присутствующим в клубе здоровяком-вышибалой, предложил ей вакантное место вышибалы и уборщицы по совместительству…
И лишь полгода назад она ушла оттуда… стала работать днём в супермаркете, а ночью – на боях без правил. И довольно успешно, надо сказать, и куда как более прибыльно.

Океан сегодня был спокойнее обычного. Шелест волн едва можно было расслышать за шелестом листвы огромного фикуса – неизменного места паломничества всех людей, привезших с собой на отдых фотоаппарат. Баффи приподнялась на локтях и посмотрела на восток: краешек красно-оранжевого солнца несмело показался из воды. Скоро здесь появятся первые отдыхающие, поджаривающиеся на солнце, словно блинчики. Пожалуй, пора домой. Не хватало ещё опоздать… А по дороге, поднимаясь в гору, пробираясь по узеньким улочкам курортного городка, мимо отелей и ослепительно-белых стен богатых особняков, можно было позволить себе ещё немного грустных воспоминаний.
Ведь когда ничего не осталось, ни веры в себя и в то, что на земле остался ещё хоть один нормальный мужчина, ни надежды на лучшее или на нормальные отношения, ни любви… Потому что именно она, а точнее он, этот самый Любовь и разрушил всё – и веру, и надежду, и вообще весь мир. Потому что играл с ней как кошка с мышью. Потому что заставил поверить в то, что любит, заставил полюбить в ответ и… не поверил. Бросил, выкинул, как ребёнок выкидывает не особо любимую сломавшуюся игрушку…
Да, её выкинули. Ещё тогда, в Лондоне она узнала об этом. Когда Эндрю прилетел из Рима с горящими глазами и срывающимися с языка новостями: Спайк снова нежив, здоров, насколько это вообще возможно, работает в Лос-Анджелесе, терпит занудство Ангела и делает ещё чёрт знает что. И всё только ради того, чтобы она, Баффи, не узнала, о том, что он воскрес… И как после этого продолжать верить людям? И не совсем людям. Как после этого вообще жить?
Когда отдаёшь ему всё. Делаешь шаг, признаёшься… Отдаёшь на его суд себя, свои чувства, свою душу, в последний раз, зная, что если сегодня солнце и взойдёт, то может уже не зайти никогда. Когда, наплевав на всё это, он умирает на твоих глазах, сгорая в невообразимых муках. Когда выясняется, что умер он вовсе не для того, чтобы спасти мир и её, а лишь для того, чтобы спастись от неё. Этакий извращённый способ отшить надоевшую подружку, сказать «Чао, детка, я себе красившее найду!».
Иначе не стал бы скрываться, а пришёл сразу, как только смог… Тот, кого она любила всем сердцем так бы и поступил. Но, как видно, тот, кого она любила всем сердцем, всегда существовал только в её мечтах…
Мысли об уходе именно тогда прочно и навсегда засели в голове Баффи. Сначала об уходе из жизни. Потом – просто об уходе. Её спасло только то, что уже тогда она знала…

Баффи повернула в замке ключ и бесшумно открыла старую, с облупившейся краской дверь, скользнула в тесную, но уже обжитую, переставшую быть просто съёмным углом, квартирку. Маленькая кухонька с окнами на восток, встретила девушку утренними солнечными лучами, пробивающимися сквозь ярко-жёлтые занавески. Пора было готовить завтрак (желудок настойчиво и довольно громко напоминал о себе недовольным урчанием), не хватало ещё перебудить весь дом из-за его прихотей! Баффи на секунду задумалась, а потом поставила на плиту тяжёлую чугунную сковородку, наверняка пережившую не одно поколение прежних жильцов. Пожалуй, вафли на завтрак – как раз то, что доктор прописал. От них всегда поднимается настроение. Взошло солнце, а значит грусть, печаль, и слёзы нужно спрятать поглубже, их время придёт с закатом…
Надежда на разрешение этого горького недоразумения умерла три года назад. Вместе с виновником. Спайк погиб в атакованном демонами Лос-Анджелесе. Конечно, Баффи прекратила все контакты с демоническим миром, но если знать, кого и как избить, то даже здесь, на острове, забытом демонами и вампирами, можно добыть вполне достоверную информацию…

Стук в дверь заставил бывшую истребительницу подпрыгнуть так, что она ударилась макушкой о низкий потолок…
Приземлившись на пол мягко, словно кошка, Баффи нахмурилась. В гости она никого не ждала. Хозяйка, донна Альвес, ещё на прошлой неделе улетела на континент к дочери и не должна была вернуться так скоро. Влюблённый в Баффи торговец цветами с соседней улицы, Алехандро, сейчас как раз открывает свою лавочку и никак не может дубасить в хлипкую на вид дверь… А больше стучать вроде как и некому… Демоны, если бы они тут водились, наверняка бы снесли дверь с петель вместе с косяком. Представителей Совета или Ковена она не ждала и вовсе не хотела видеть…
Схватив раскалённую сковороду с плиты, Баффи направилась к двери. С непрошенными гостями у неё разговор будет короткий и наполненный болью (зачёркнуто) великим и болезненным «прямо-по-лицу-сковородкой» смыслом!
Резко распахнувшаяся входная дверь поразила цель куда раньше и эффективнее чем тяжеленное чугунное орудие. Всё-таки, бывших истребительниц не бывает… Мужчину, держащегося за кровоточащий нос, невозможно было не узнать. Но даже если бы глаза не подсказали Баффи, кто перед ней, это бы сделали уши:
– Кровавый ад, Баффи! Мало того, что найти тебя сложнее, чем положительную эмоцию у Персика на морде лица, так ты ещё мне и нос сломала…
– Я тебе сейчас ещё что-нибудь сломаю, если не уберёшься! Я не разговариваю с трупами! – Баффи поудобнее перехватила кухонную утварь и замахнулась на вампира.
– Видишь ли, love, я не совсем мёртв… я бы даже сказал, что я совсем не мёртв! – Спайк, именно эта заноза в заднице, с выбеленными волосами, рассечённой бровью и в неизменном дурацком плаще, отодвинул поражённую Баффи в сторону и, не дожидаясь приглашения, протиснулся мимо неё в коридор, а затем и в кухню. – Я искал тебя три чёртовых года! Какого дьявола ты забурилась в эту дыру, где демонического бара днём с огнём…
– Заткнись, Спайк! – прошипела бывшая истребительница, влетев на кухню вслед за незваным гостем. – Заткнись и проваливай отсюда, пока я тебя не выкинула! И как ты вошёл без приглашения?
– Полегче, pet! – вампир развалился на шаткой табуреточке посреди кухни. – Ты не сможешь меня ударить. Ты не бьёшь людей.
– Всё меняется, подо… – Баффи зарычала, наступая на незваного гостя. – Стоп, как это человек? Когда ты успел? И как воскрес?
– Долгая история, милая, – Спайк ухмыльнулся. – Сначала, через девятнадцать…
– Я знаю твою историю, трус несчастный! – воскликнула девушка. – Но ты погиб вместе с Ангелом в Лос-Анджелесе!
– Кого ты назвала трусом?
– Тебя, идиот и козёл!
– Мама, а кто этот дядя? – тоненький голосок, раздавшийся за спинами бывшего вампира и бывшей истребительницы, заставил спорщиков резко повернуться к источнику звука. Кудрявый голубоглазый мальчонка в пижамных шортах и футболке, стоял на пороге кухни.
Спайк с удивлением отметил, как лицо Баффи осветилось внутренним светом, когда она посмотрела на ребёнка. Она опустила сковородку на плиту, отодвинула Спайка плечом, и взяла сына на руки.
– Это одна стааарая, но больная мозоль у меня на самом неприятном месте. Гиль*, пойди, поиграй пока у себя в комнате. Я сейчас убью его по-быстрому, а потом мы позавтракаем и пойдём купаться…
– Хорошо, мам! – серьёзно кивнул ребенок. – А почему у нас с этим дядей глаза так похожи?
– Почемучка! – ухмыльнулась Баффи, спустила сына на пол и, шлёпнув его пониже спины, выпроводила из кухни. – Потом расскажу.
– А… – Спайк поражённо вытаращил глаза и, кажется впервые за очень долгое время не сразу нашёл, что сказать – А ты, милая, времени не теряла, как я погляжу… Пока я убивался по тебе в Лос-Анджелесе, перепихнулась в Риме с Бессмертным и стала счастливой обладательницей этого мелкого засранца и проблем с ним связанных?
Кулак Баффи врезался в скулу мужчины, с грохотом уронив того на пол:
– Я никогда не была в Риме! И не смей так говорить о нашем сыне!
– А то я тебя не видел трахающейся с этим… Бессмертным! – Спайк сделал подсечку, и Баффи, на мгновение потеряв равновесие, упала на пол вслед за ним.
– У меня не было секса ни с кем, кроме тебя за последние четыре года! За тебя не поручусь! И я слыхом не слыхивала ни о каком… как его там? – бывшая истребительница попыталась вывернуться из болевого захвата противника.
– Так я тебе и поверил! А ребёнка тебе ветром надуло!
– Никогда не слышала, чтоб тебя ветром называли, кровопийца! – Девушка врезала вампиру в солнечное сплетение, тот согнулся, хватая ртом воздух: – Подумать только, сначала не поверил и умер, потом воскрес и не сказал мне! Потом опять умер, и снова мне ни слова! А теперь выясняется, что ты опять вовсе не умер, и всё равно… Если б не любила тебя до беспамятства, то точно бы ненавидела!
– Я не умер. У меня Шаншу…
– Меня не интересует, какими венерическими заболеваниями ты заразился от одной из своих подружек, и насколько оно не смертельное!
– Шанщу – это пророчество. О вампире с душой, который… – Спайк перехватил кулак Баффи, разжал ладонь и приложил к своей груди.
Лицо Баффи из зло-возмущенного стало удивлённо-озадаченным. Даже через ткань футболки чувствовалось лёгкое сокращение. Сердце Спайка отбивало чечётку, или барабанную дробь… билось! Как у нормального человека.
– И как давно с тобой случилась такая… неприятность… – Баффи ошарашено опустилась на табуретку посреди кухни. Спайк ухмыльнулся и сел рядом.
– Неприятность? Да уже года три… Видела бы ты лицо Пуфа, когда он понял, что я взял приз, на который он возлагал… Возлагал в общем… Так какого ты сюда забралась? Если бы не бои без правил и их новая звезда, я б тебя искал до второго пришествия…
– Что бы сделал с ребёнком Совет? Он – сын вампира и истребительницы, зачатый неизвестным способом. Либо они заставили бы меня прервать беременность, либо отобрали его сразу после рождения, ставили бы над ним опыты или же вырастили из него морального урода, безропотно подчиняющегося Совету! Я не хотела ничего этого. У меня была твоя частичка, и её я не отдала ни за что на свете!
– Почему?
– Идиот! Я же говорила, что люблю тебя! Говорила, а ты не поверил! Ты воскрес и ни слова не сказал!
– Я приезжал к тебе, в Рим. Хотел поговорить, но ты…
– Никогда не была в Риме! Туда отправили какую-то молоденькую истребительницу для контроля над обстановкой. После Саннидейла я поехала сразу в Лондон, а оттуда – сюда, сразу как узнала, что не нужна тебе.
– Ты нужна мне! И… и я идиот. Я упустил тебя тогда. Сейчас не упущу. Только не знаю, с чего начать… – Спайк смотрел на неё так, как это делал только он. С удивительной смесью любви, нежностью во взгляде и доброй, нежной улыбкой. Как тогда, в последнюю ночь.
Словно не было ничего. Не было четырёх лет слёз, не было одиноких ночей сначала в переулках Лондона, а потом на пляжах Тенерифе… Всё закончилось и началось заново. И не простить было нельзя, потому, что прощать, в сущности, было нечего…
– Во-первых, поцеловать меня, – нежно улыбнулась она, прижимаясь к своему теперь-не-вампиру. – Во-вторых, не мешало бы позавтракать… А, в-третьих, нужно сказать Гильермо, что ты – его отец, вырвавшийся из когтей злобных инопланетян или демонов или ещё кого-то подобного…


________________
* Гиль, Гильермо – испанский аналог имени Уильям