Сбегу от пёстрой мишуры нарядной,
От праздника и смеха звонких нот.
И оправданье вроде было складным.
Хоть в этом относительно везёт.
Не замечая взглядов недовольных,
Я выйду в ночь, в спасительную тьму.
Глазам от яркости огней так больно,
Но не понять им просто, почему.
Душа моя как будто опустела
Дней ровно двести двадцать пять назад.
Я слишком много сделать не успела.
Никто кроме меня не виноват.
И я бегу от кутерьмы и ёлок
На кладбище, где тишина и мрак.
И кажется, что этот путь так долог,
Мне личное веселье - личный враг.
Все поздравляют с праздником друг друга.
Улыбки, смех и тёплые слова.
И лишь в моей душе бушует вьюга,
Пусть под ногами спелая трава.
Вот наконец шум города остался
Там за спиной, и снова я одна.
Покой в больную душу вновь ворвался,
И завладела сердцем тишина.
«Эй, подожди, красавица! Мне надо
Тебе ведь что-то важное сказать».
Я обернулась, у витой ограды
Стоял мужчина, опустив глаза.
То был простой актёр в костюме Санты
И, кажется, он был изрядно пьян.
Я знала: у меня нет вариантов.
Не место кладбище для горожан.
«Послушайте, идите прочь отсюда,
Пока не стало слишком уж темно!»
На глупость тратить время я не буду.
Он усмехнулся, произнёс: «Но-но!
Не веришь ты в то, что я настоящий?» -
С улыбкой пьяной он меня спросил,
За столб схватился, рядышком стоявший,
Ведь устоять едва хватало сил.
И, сделав вдох, шагнула я навстречу.
Придётся, видно, пьяницу тащить
Туда, где праздник, где искрится вечер,
Где музыка твердит, что надо жить,
Туда, куда меня совсем не тянет,
Туда, где безопасно для других.
Там ничего таким не угрожает,
Кто еле на ногах стоит своих.
«А может мог бы я твоё желанье
Исполнить? Что угодно ты проси!» -
Вновь промычало пьяное созданье.
«Не веришь?» - снова он меня спросил.
«Моё желание не выполнимо» -
Зачем-то я ответила ему.
Ну почему же не прошла я мимо?
Могла б не помогать я никому.
Но вот за что я ненавижу совесть:
За то, что понимаю, так нельзя.
Вся жизнь, как героическая повесть,
Где выбор сделал кто-то за меня.
«Ты не молчи!» - потребовала ноша,
Что я бесцеремонно волокла.
«Ты расскажи, что твоё сердце гложет.
Что б попросила ты, когда б могла?
Не думай о запретном, невозможном,
А просто прямо говори, как есть!»
На лавку опустившись осторожно,
Я «Санте» тоже помогла присесть.
«Молчишь? Ну хочешь, сам я отгадаю?
Все женщины мечтают о любви.
Реальной иль придуманной, не знаю!»
На части сердце, я прошу, не рви!
«Скажи, красавица, ну что мешает
Тебе счастливой самой в мире стать?
Ведь кто-то в твоём сердце обитает,
Могу я нос на отсеченье дать!»
И я, достигнув пика раздраженья,
Ответила с излишней прямотой:
«Что если в нашем скучном измеренье
Уж больше не живёт любимый мой?
А если ад забрал его навечно?
Иль принял рай в почётные ряды?
Пусть говорят, что в этот чудный вечер
Сбываются заветные мечты.
Моя не сбудется, увы. Вернуться
Не суждено погибшим в мир живой.
Мне завтра предстоит опять проснуться
В своей постели, как всегда, одной».
Рассказывала сбивчиво и долго
Чужому человеку на скамье
Об избранных и о священном долге,
Что обошёлся дорого так мне.
И исповедь мою он слушал стойко,
Нетрезвый, незнакомый мне актёр.
Скорей всего он позабудет только
На утро этот глупый разговор.
«А если бы я мог на самом деле
Осуществить желание твоё,
На что была б готова ты?» Я смело
Тогда ему ответила: «На всё».
«Закрой глаза!» - он приказал мне властно.
Послушалась, не думая о том,
Что доверять всё ж глупо и опасно
Тому, кто тебе даже незнаком.
К губам моим чужие вдруг прильнули.
Вкус виски и знакомых сигарет.
Мужчину мои руки оттолкнули.
А он спросил: «Зачем так сразу, pet?»
Болталась борода под подбородком,
Лежала его шапка на земле.
Он улыбался искренне и робко,
Блестели слёзы на щеках во мгле.
Минут пятнадцать он потом пытался
Мне путано и сложно объяснять,
Как, почему вдруг здесь он оказался.
Я времени решила не терять.
И целовала посреди аллеи
Я пьяного вампира до зари.
Решив, что он к утру-то протрезвеет,
И вот тогда мы с ним поговорим.