Вы удивитесь, узнав, сколько странных и сюрреалистических событий может произойти в день, когда вам назначено интервью с Джеймсом Марстерсом.
Вы приезжаете на два часа раньше (потому что боялись опоздать на поезд). Пока вы сидите на скамейке в Кенсингтон-гарденс, где на вас пялится странная женщина страшноватого вида, и задаетесь вопросом, не насылает ли она на вас порчу. Потом вы будете сидеть в вестибюле шикарного отеля, где должно проходить интервью и созерцать, как на мраморном полу образуется лужа, поскольку этажом выше в одном номере начался настоящий потоп. Изысканно одетые постояльцы то и дело наступают в лужу, не замечая, что портят дорогостоящие туфли. Потом появляется улыбчивый пиарщик, протягивает руку и при ее пожатии вас пронзает электрический шок.

И, наконец, вы видите Его Величество Марстерса собственной персоной, который идет к вам с каким-то прозрачным напитком в руке и широкой ухмылкой на лице. Выглядит он замечательно: легендарные скулы немного пополнели, он слегка загорел, сквозь белокурые локоны видны темные корни, голубые глаза поблескивают.

Он кажется стопроцентным Спайком: божественной звездой из того же неземного мира, откуда родом все остальные странные инциденты, случившиеся с вами в этот день.

Это ощущение сохраняется, пока он не начинает кашлять, и через секунду мы уже обсуждаем особенности английской погоды и опасность простуды. Неожиданно он перестает быть белокурой бестией и превращается в обычного парня.

Мир возвращается в нормальную колею.

"Я прекрасно себя чувствую, - уверяет он, усаживаясь поудобнее среди многочисленных подушек на диване в углу бара. - Сейчас я думаю только о нашей группе, потому что я приехал сюда выступать. Мы отыграли несколько очень неплохих концертов".

Он имеет в виду группу Ghost Of The Robot, с которой хочет объехать весь мир. По нему видно, что это у него всерьез, потому что он готов говорить о музыке бесконечно, и видно, что у него чешутся руки взять гитару и начать играть. На шее у него висит на цепочке медиатор. От него исходит аура рок-н-ролла.

"Мы не чувствуем себя группой, созданной по прихоти знаменитости, - говорит он в ответ на вопрос, считает ли он свою славу в "Баффи" полезной или вредной для нового предприятия. - Лучшим аргументом для убеждения зрителей в том, что мы не просто шоу знаменитости, будет сама музыка. Мы начинаем играть, и, по правде говоря, когда это происходит, мы обретаем настоящих музыкальных поклонников. Половина аудитории - люди, которые смотрели шоу и готовы восторгаться чем угодно, и мне это нравится. А вторая половина - те, кто говорит: "Покажите, на что вы способны!" Это замечательно - видеть, что ты смог их расшевелить, и что под конец концерта они кричат: "Да!"

Судя по заразительному энтузиазму, исходящему от Марстерса, он счастлив своим нынешним положением. А вдруг музыка отвлечет его от лицедейства? Мы немного обеспокоены...

"Нет - я получил свой кусок пирога и уже съел его! Мои друзья говорили: "Джеймс ты не сможешь сидеть сразу на двух стульях. Это не получается ни у кого!" А я всегда говорил: "Почему нет?" Всегда можно найти способ - например, перестать спать. И ты идешь на это, потому что оно того стоит. Мне нравится самовыражение, я люблю маскировку, которую дает тебе искусство. В "Баффи" я выносил на экран переживания, которые являются глубоко личными, и никто этого не заподозрил, и никто не знает, о чем я говорю. Я высказал свои эмоции публично и получил отклик. А музыка еще сильнее раскрывает тебя, потому что ты сам сочиняешь свои песни. Если вы повнимательнее изучите тексты моих песен, вы узнаете обо кое-что, что наверняка вас удивит".

Удивит? Что, например? Любовь к ослам? Марстерс хохочет так громко, что на нас оборачиваются остальные посетители бара.

"Иногда я сочиняю песню и думаю, что люди сочтут меня психом! Но они подпевают и говорят "Какая замечательная песня". Это удивительное ощущение. Искусство позволяет тебе почувствовать, что ты не одинок. Ты говоришь: "Оказывается, другие тоже это чувствуют! Почему я думал, что я один такой? Раньше мне казалось, что я странный тип, и вдруг выясняется, что таких как я очень много. Значит, я не один".

Может быть, в мире слишком много странных типов?
"В мире много людей. Как выясняется, все мы странные".

Марстерс полагает - черт возьми, это его право! - что Америка и Великобритания - единственные страны, в которых умеют играть настоящий рок-н-ролл. Возможно, этим объясняется то, что в последнее время он проводит здесь так много времени. "Честно говоря, мне очень нравится Англия", - кивает он. Я высказываю предположение, что это быть может связано с тем, что он расположился в невероятно роскошном отеле в Кенсингтоне.
"О господи! - он со смехом качает головой. - Сейчас я вижу, какова Великобритания. Британцы - чудесные люди. Они замечательны в общении, у них большой словарный запас. Общаться здесь проще и приятнее".

Судя по горам писем, приходящих в SFX, англичане тоже любят Марстерса. При упоминании о том, как рады были наши читатели, узнав, что он переходит в сериал "Ангел", Марстерс заметно удивляется.
"Правда?"

Он же один из самых популярных персонажей сериала "Баффи"!

Марстерс выглядит ошеломленным. Он готов начать это отрицать, но я уверяю его, что знаю наверняка: это правда. Более того, если бы Спайк не перешел в сериал "Ангел", наш журнал получил бу гору возмущенных писем. Читатели были бы в ярости.

Теперь Марстерс выглядит сконфуженным и пытается перевести разговор на другие рельсы. Для этого он начинает говорить на свою любимую тему - о Джоссе Ведоне.

"Джосс тоже был в восторге от этой идеи. Он начал писать мое появление в "Ангеле" одновременно со сценой моей смерти в "Баффи". Он был взволнован потенциалом этой линии, тем, что он может здесь сделать!"

Итак, Спайк и Ангел в одном шоу. Все равно что два петушка в одном курятнике. Предвкушает ли Марстерс соперничество на экране и за экраном? Он с ходу отвергает подобную идею.

"Это его шоу, - уверяет он. - Поверьте, я не собираюсь переплюнуть Дэвида Бориэнеса по сексапильности!"

А вдруг это произойдет? В конце концов, Ангел больше не снимает на экране рубашку в то время как Спайку регулярно приходится этим заниматься. Стоит мне об этом упомянуть, и Марстерс издает особенно ехидный смешок. Похоже, он совершенно не стесняется обсуждать привлекательность своих мускулов с незнакомым человеком.

"Ну, может быть, мы устроим небольшое соревнование на скорость снятия рубашки - не знаю! Но все равно это будет его шоу, и если оно останется таким же успешным, то только потому что с годами персонаж Ангела становится все более и более интересным. Они не собираются делать ничего такого, что могло бы это подорвать. Сейчас имеется большой потенциал для конфликта Спайка и Ангела, потому что Спайк знает, что на самом деле Баффи любит Ангела, а не его, а Ангел ненавидит Спайка, потому что он там недавно побывал! Думаю, эти парни не собираются хлопать друг друга по плечам..." - Марстерс пожимает плечами. - Но опять же мы можем говорить что угодно, а Джосс может сделать нечто прямо противоположное. У них обоих теперь есть души, так что не исключено, что у них появится точка соприкосновения".

Собирается ли он в дальнейшем встречаться со своими бывшими партнерами из "Баффи"?
"О, я думаю, да. Я воспринимаю их как старых фронтовых друзей. Мы чувствовали себя солдатами в траншеях, швыряющими ручные гранаты в ткань времени. Время - это все. Его постоянно не хватает".

"Я чувствую, что увидел все самое лучше и самое худшее, на что они способны, - задумчиво говорит он, поигрывая серебряной цепочкой на запястье. - Дело в том, что это действительно похоже на семью, потому что семью не выбирают, но ты не можешь ненавидеть свою семью, потому что если это происходит, ты попадаешь в беду. Поэтому ты учишься быть мудрым, учишься понимать людей. Все мои коллеги и партнеры заставляли меня ими восхищаться, заставляли меня на них сердиться, и это очень по-человечески. И в итоге я думаю, что у меня красивые недостатки, и я высоко ценю их всех. Все они - хорошие люди. У нас не было слабого звена. Это было плотно населенное шоу, у нас было много персонажей, и среди них не было ни одного плохого».

Он задумывается.
"Кроме одного".

Интересно. Кто же это?
"НЕТ".

Ну пожалуйста!
"Был один человек, который не вписался. Не из постоянного состава. Забудьте."

Он смеется саркастическим смехом, достойным суперзлодея из пантомимы.
Может быть, это был?...

Но он отрицательно качает головой, отвергая вопрос, и отворачивается к окну.
"Посмотрите на деревья", - невинным голосом говорит он. Потом снова поворачивается ко мне и грозит пальцем.
"Вы никогда не услышите от меня ничего плохого о других людях. Во-первых, плохого было очень мало, а во-вторых, об этом вообще не стоит говорить. По большому счету мы создали нечто прекрасное, и это останется с нами навсегда".

Похоже, расколоть его не удастся. Хочешь - не хочешь, но пора менять тему

В настоящее время, помимо музыки и роли Спайка, у Джеймса Марстерса есть еще один проект: он получил главную роль в киноверсии пьесы "Венецианская жара". Съемки начинаются в сентябре 2003 года.

"Я только что встречался здесь с продюсером и режиссером, - говорит Марстерс, кивая головой в сторону одного из столиков возле бара. - А сейчас здесь Дерек Джейкоби."

Подавляя желание оглянуться, я слушаю восторженные отзывы Марстерса о его будущей роли: "Это история о том, как быть собой. Когда я в первый раз прочитал сценарий, он произвел на меня очень сильное впечатление, но эротические сцены меня насторожили. Мне пришлось столкнуться с моей внутренней гомофобией, хотя до сих пор я считал, что у меня ее нет. Это пьеса не о гомосексуализме; это пьеса о невероятной цене, которую приходится платить, когда ты не можешь быть собой, если ты выбираешь жизнь во лжи. Действие фильма разворачивается в фашистской Италии, где гомосексуалистов немедленно казнили. Фильм завершается потоками крови. Для этих людей все заканчивается очень плохо".
Если вы не любите спойлеры, сделайте вид, что вы не читали последних фраз.

Но Марстерс, похоже, не слишком переживает из-за того, что выдал развязку. "Я считаю, что у этой истории счастливый конец, - восклицает он. - Потому что, даже если ты умираешь, ты умираешь, оставаясь верным самому себе, сохранив свою честь. Это достойная смерть. Если ты живешь во лжи до 80 лет - что это будет? Я обнаружил... У меня было несколько неудачных отношений с женщинами... сам того не зная, жил во лжи... у женщин свои причины..."
Он делает паузу, стараясь собраться с мыслями.

"Я не хотел бы вдаваться в детали, потому что это моя личная жизнь, но я знаю, что это такое - проснуться и осознать, что тебя окружает неправда. Поэтому я смог отождествиться с героем и мне стало по-настоящему интересно сняться в этом фильме. Думаю, я смогу здорово сыграть эту роль. Думаю, я понимаю природу его гнева. Я почувствовал, что он думает, будто проблема в том... впрочем, неважно. Это секрет."

Он замолкает, застенчиво улыбаясь - очевидно, понял, что вот-вот - и он разболтает все. Мы можем смело предположить, что этот проект вызывает в нем такой же энтузиазм, как музыка и работа на телевидении. В этом парне бурлит столько энергии, что удивительно, как он еще не вскочил с дивана. Единственное, что он себе позволяет - размахивать руками. Похоже, ему хочется поскорее взять в руки гитару и что-нибудь сыграть.

Разумеется, раз уж разговор зашел о гомосексуализме, невозможно не упомянуть о любовном романе Уиллоу и Тары в "Баффи".

"Это история не о гомосексуализме; это просто история любви. Два человека, которые любят друг друга. Это было прекрасно, - гордо заявляет Марстерс. - Джосс значительно раздвинул рамки дозволенного на ТВ. Чиновники и другие высокопоставленные шишки очень переживали. Знаете, один раз Джосс едва не ушел. Он сказал: "Если вы заставите меня вырезать это - я ухожу, я покидаю мой офис." Они сказали: "Отлично". Он тоже сказал: "Отлично".

Повесил трубку и начал собирать вещи. Они перезвонили ему, а он сказал своему ассистенту: "Скажите им, что я занят, я собираю вещи, и мне некогда с ними разговаривать, мне нужно очистить рабочее место".

Мдям. Серьезные, однако, творились дела.

"И тогда они на время отстали от него, а когда снова заговорили на эту тему, захотели, чтобы выкорчевал этот роман с корнем. Он сказал им: "Они еще не поцеловались, но поцелуются в следующем эпизоде", - и бросил трубку. Он сделал большое дело, показав девушек, влюбленных друг в друга. Если тебе 14 лет, и ты лесбиянка, для тебя очень важно увидеть это по телевизору и понять, что ты не одинока. Поэтому я так горжусь нашим шоу. В Америке трудно, очень трудно быть геем. Десять процентов наших зрителей - геи, и они хотят тоже быть представленными на ТВ, и это хорошо".

В этот момент я делаю ошибку. Я намекаю, что "Баффи" обязана успехом не только сценаристам (которые, разумеется, великолепны), но и актерской игре. По реакции Марстерса можно предположить, что я обозвала его матушку старой калошей. Он сразу же переходит в яростную обороту.

"Это не так. Весь успех - только за счет драматургии, и хороший актер должен это понимать. Хорошая игра - это когда актер не мешает хорошим словам. Если ты можешь реализовать потенциал этих слов - прекрасно. А если ты попадаешь в положение, когда тебе приходится сражаться со словами - значит, плохо твое дело. Лучшее, что может сделать актер - найти хороший сценарий и затем служить ему."

Но без хороших актеров никто не сможет оценить хороший сценарий, возражаю я.

"О хорошей актерской игре можно говорить много, но большинство актеров все-таки портят хорошие слова. Я не хочу сказать, что хорошая актерская игра ничего не стоит. Хорошая игра - редкое явление. Но прежде всего хорошая игра - это служение хорошим словам. Открытие в них подлинной силы".
Да, действительно. Хорошие сценарии - редкость.

Марстерс решает слегка поднять настроение.

"Хорошее пиво тоже редкость".

И хороший секс, добавляю я, заглатывая наживку.

"И хороший секс, - соглашается он. - К сожалению".

Его пресс-агент начинает нервничать и делать телодвижения, которые, очевидно, означают: "Это интервью должно быть закончено здесь и сейчас". Марстерс медленно встает с дивана, потягивается, с облегчением приветствуя возможность снова двигаться. Нет, сидение на одном месте - не для него. Я желаю ему удачи с концертами Ghost Of The Robot и со съемками в "Ангеле", и на его лице появляется благодарное выражение в свойственной ему скромной манере, которую он довел до совершенства. Он уходит с улыбкой на лице.

Я смотрю ему вслед и спрашиваю себя, стоит ли предупредить его об огромной луже в вестибюле, чтобы он не испортил ботинки. Но неожиданно он перестает быть обычным парнем по имени Джеймс... Он снова Его Величество Марстерс, фигура крупнее жизни, гениальный и всемогущий.

Если кто и может ходить по воде - это он.