В саду, где стужей веет от земли,
Два приведенья только что прошли.
Глаза мертвы, уста давно увяли,
Расслышать можно шепот их едва ли.
Двум призракам напомнил старый сад,
О том, что было много лет назад.
«Чувственная беседа» А.Суханов

Лилово-бордовый закат окрашивал старые руины невообразимым количеством оттенков. Сейчас, когда до темноты оставалось каких-то несколько минут, Город словно ожил. Краски, присущие всему живому потихоньку возвращались на улицы, по которым вот уже два с половиной столетия не ступала нога человека.
Город стоял одинокий, покинутый, продуваемый дикими северными ветрами и лишь потому не покрытый многометровым слоем пыли. Тишину этого мёртвого мира не нарушало ничего: ни пение птиц, ни рычание зверей. Ведь и птицы, и звери ‒ все они в один из дней прекратили своё существование. Мёртвыми были не только город и его окрестности, но и весь мир. Вся планета, раньше носившая красивое название Земля сейчас была больше похожа на безжизненную, выжженную пустыню.
Улицы Города озарились последними лучами заходящего за горизонт солнца, еле-еле пробивавшимися через плотную пелену облаков. Дождь для этой земли был драгоценным даром. Проливался он раз в десять лет, иногда шёл и реже, но не приносил жизнь на планету. Вода на планете всё ещё оставалась. В тех самых лужах, что раньше были Мировым Океаном, но там она была настолько солона, что невозможно было прикоснуться к ней без угрозы получить сильнейший ожог. Сокрытая плотным слоем облаков Земля, тем не менее, изнывала от жажды, ибо пресной воды на всей планете не набралось бы и стакана. И справедливо было заметить, что если и существовал где-то во вселенной Ад, то он был именно здесь.
Правда, не справедливым было заявить, что жизни на Земле не было. Живых не осталось, но остались не-мёртвые…


Вампир сидел на корточках под полуразвалившейся опорой моста, уставившись в надвигающиеся сумерки ничего не видящими глазами. Потрескавшиеся губы его шевелились, но не раздавалось ни звука. Он уже давно разучился говорить. Да и достойного собеседника вот уже два с половиной века было не сыскать и днём с огнём.
Иногда ему казалось, что где-то на границе видимого пространства, уловимые лишь уголком глаза, покачиваются тени, очертания человеческих фигур, но он старательно гнал от себя все эти мысли. К чему думать что это такое: голодные глюки или неприкаянные души, только и ждущие момента, чтобы утащить его в ад вслед за остальными? Он и так знал, что этого момента не избежать, оставалось лишь тянуть время…
А пока он был не один, у него ещё оставалась работа…
Кто сейчас знал, как его звали? Он так вовсе не помнил этого, как и все те, кто ещё остался не помнили ни себя, ни то, кем они были раньше. Он путешествовал вслед за дождями, потому что пресная вода поддерживала его силы, не давала рассыпаться в прах или иссохнуть. Кровь себе подобных он пить не хотел и не мог. Не мог опуститься до уровня своих сородичей-каннибалов. Самоуважение было слишком хорошо въевшейся в его сознание чертой, которую не могло выветрить ни сумасшествие, ни звериный голод, ни даже чувство самосохранения, внушавшее: «…если не поешь…»
В этом мире без надежды для любого из не-живущих оставались лишь всеиссушающий голод, который нельзя было утолить и тщетные поиски сородичей: или для того, чтобы одолеть и напиться отдающей гнилью и тленом крови, или для того, чтобы самому уйти в небытие, откуда нет возврата.
Вампир взглянул в клубящееся предгрозовыми тучами буро-чёрное ночное небо. Пора. День давно не таил в себе той опасности, что была в нём раньше, но привычка таиться по тёмным углам до захода солнца осталась… Он распрямился, скривился от звука лопнувшей на спине рассохшейся кожи. Его собственной кожи… И вышел в ночь. Настороженно оглядываясь, крадучись, стараясь слиться с тенями, он пошёл вдоль по улице…


За спиной Ангела задрожали тени, из полумрака под опорой моста выступили две фигуры. Мужчина и женщина. Они не были материальны, и вряд ли Ангел увидел бы их, даже если бы они встали у него перед носом.
Девушка куталась в потёртый серый свитер так, словно ей было холодно или неуютно, хотя привидениям вряд ли знакомо такое чувство… Мужчина напротив, демонстрировал, что ему в сущности всё равно где он находится и что происходит вокруг него. Было ясно, что он здесь лишь ради своей спутницы. Выглядели они молодо ‒ навеки двадцатилетними… И лишь когда он или она резко поворачивались, с их лиц исчезала краска молодости и остановились видны их реальные черты: морщинистые щёки, сухие тонкие губы, запавшие глаза, пергаментная кожа плотно обтягивающая кости. Так, выглядели мумии фараонов Древнего Египта, но ни одного ни вторую это нисколько не смущало.
‒ Зачем ты меня сюда притащила, Love! Что я тут не видел, а главное – кого? Лица все старые, голодные, замученные… Давай-ка лучше махнём… Ну, хоть на Авалон? ‒ взмолился мужчина.
‒ Спайк, перестань! ‒ возмутилась девушка. ‒ Они глубоко несчастные люди.
‒ Они не люди, Бафф, не забывай этого! ‒ поправил блондин. ‒ Чем ты хочешь заняться сегодня? Неужто опять за ним следить? Лучшего времяпрепровождения конечно нельзя выдумать! Подумай, Pet, мы же в Вене, столице Вальса. Если я тебя приглашу…
‒ Всё может быть… ‒ Баффи задумчиво вздохнула и прошла сквозь возлюбленного. Тот совсем не удивился такому поведению девушки. ‒ И потом, то, что они не люди вовсе не имеет значения. Ты вот человеком был лишь последние полгода своей жизни…
‒ И первые двадцать с хвостиком! ‒ наставительно поправил бывший вампир бывшую Истребительницу. ‒ Меня ты тем, что я вампир шпыняла несколько лет…
‒ И была не права! ‒ Баффи неспешным шагом скользила по улице Города, касаясь ветхих стен кончиками пальцев, затем она внезапно остановилась и порывисто обняла своего спутника. ‒ Сам посуди, они ‒ несчастнейшие существа. И всё по нашей вине!
‒ Вот уж странно! ‒ удивился призрак мужчины. ‒ Наша с тобой вина тут с какого бока? И ты вот из-за этого не находишь себе места? Не хочешь жить дальше именно поэтому?
‒ Когда ты пришёл ко мне тогда… после исполнения… пророчества, Шаншу… ‒ Баффи отстранилась и в глазах её показались прозрачные слёзы, а лицо озарилось мягкой счастливой улыбкой. ‒ Ты помнишь? Нам было так хорошо вместе… Мы были так счастливы…
‒ Да… ‒ хмыкнул Спайк, сквозь лицо молодого мужчины проступили черты дряхлого старика. ‒ Даже синяки почти не болели…
‒ Д-да… ‒ было видно, что Баффи хочется поспорить, но она как мудрая жена промолчала, уступая. ‒ Когда ты притащил меня в Мэрию со связанными руками и кулаками выбил у клерка свидетельство о браке… романтичнее этого я ничего на свете не знала… Я была самой счастливой похищенной у другого мужчины женой… Но потом. Потом мы были слишком беспечны, слишком заняты друг другом. Мы не уследили. Мы не предупредили. Мы не спасли, Спайк!
‒ Ну, перестань, родная! ‒ мужчина приподнял лицо любимой за подбородок и заглянул в её глаза. ‒ Мы ничего не могли. Мы же не боги, просто люди с чрезмерным грузом ответственности. И ведь из-за чего всё произошло? Ты помнишь? Я помню! Не из-за колдуна или демона! Даже не из-за не в меру любопытного вампира-переростка с куриными мозгами, открывшего Адскую пасть на северном полюсе!
‒ Да уж, этих субъектов мы всегда держали под наблюдением! ‒ кивнула Баффи. Она вытерла покрасневшие глаза прозрачным платком и, взяв Спайка под руку, побрела дальше по улице, обрамлённой огрызками некогда величественных зданий.
‒ Кто же знал, Pet? Кто же знал, что жизнь настолько хрупкая штуковина?
Прямо сквозь двух призраков, спокойно бредущих по улице, пробежало нечто. Именно так: нечто. Существо было неопределённого пола, в неопределенного цвета лохмотьях того, что когда-то было одеждой. Скелет его был так плотно обтянут полупрозрачной покрытой коркой грязи кожей, что можно было с лёгкостью пересчитать все косточки до последней. Глаза из-под гривы немытых, нестриженных и нечесаных волос светились голодным безумием. Вампир.
Он двигался почти на четвереньках, и, тем не менее, с удивительной скоростью. Завернул в проулок, его занесло на повороте, он ударился о ветхую стену, которая тут же обрушилась. Лавина камней скрыла то место на пыльной мостовой, где лишь долю секунды назад стоял вампир.
Спайк проследил взглядом путь бывшего сородича, улыбнулся каким-то своим мыслям и потянул жену за собой, вслед за новым персонажем. Молодой вампир, хотя все они здесь были двухсотлетними стариками, не выбирал себе лёгких путей. Наоборот, проулок, в котором он скрылся, был засыпан мусором и грязью.
Призраки скользили по завалам или сквозь них так легко, словно их не существовало. Они шли, держась за руки и не произнося ни слова. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы говорить о том, о чем можно было просто промолчать… До рассвета, когда они должны будут вернуться домой, у них оставалось ещё время, и им было всё равно как его проводить. Главное, чтобы вместе…
‒ Кто же знал, Love, что у судьбы столь своеобразное чувство юмора… ‒ нарушил тишину Спайк. Голос его был не слышнее дуновения лёгкого ветерка.
‒ Чувство юмора? ‒ прошелестела Баффи.
‒ Ты не находишь это забавным, Бафф? Люди, жертвы по природе своей. Они не знали о существовании вампиров, и, тем не менее, сыграли с ними самую жестокую шутку из возможных… Подумай об этом. Взгляни на эту ситуацию глазами вампиров: еда, взбунтовавшаяся против едока! И это вовсе не то, что случается всякий раз, когда Харрис переедает бобов и чернослива. Их пища сделала всё, чтобы испортиться, стать непригодной к употреблению, мертвой. Люди пошли против природы, против инстинкта самосохранения, против такой простой и одновременно безумно сложной штуки, как любовь! Всё равно к кому, к ближнему или незнакомцу, к своим родителям, к детям, к любимым, к самим себе, наконец!
Они взорвали эту штуку, как бы она там не называлась… Одним махом уничтожили всю органику, всё, что могло бы послужить заменителем человеческой крови… Живую плоть, животных, птиц, рыб, растения и цветы… Зачем это было нужно им? Не знаю. И даже не хочу задумываться! Но какой-то идиот из любопытства нажал на кнопку и р-р-раз! Всё, что жило, радовалось, смеялось, любило, дышало… Всё рассыпалось в прах… Я благодарен небесам только за то, что в этот миг мы с тобой были вместе!
‒ Ну, и почему же вампиры не повторили судьбу всего… живого? Только из-за отсутствия этой самой любви, радости? Или в назидание? Или же… ‒ Баффи замялась, потом посмотрела в пасмурное небо, на звёзды, скрытые от взоров за плотной пеленой грозовых облаков. ‒ Или же потому, что Они, те, что управляют ходом Времени и Вещей решили дать Земле надежду?
Улица неожиданно кончилась, открыв взорам огромный пустырь свободный от каких-либо построек. Раньше на этом самом месте был разбит один из тех парков, которыми так славился Город.
‒ Тогда они промахнулись! ‒ грустно покачал головой Спайк.
Будто бы в ответ на его слова, жёлто-красная молния рассекла небеса пополам и ударила в землю прямо в центре пустыря; почти над их головами загрохотал гром, от которого можно было бы и оглохнуть. Призраки ничем не показали, что услышали гневные раскаты, а может, так оно и было. Спайк продолжил:
‒ Достойнейшие из вампиров ушли сразу. Они не стали опускаться до поедания сородичей. Даже ради поддержания сил, а другого выхода не видели… Они ушли, пока ещё была такая возможность, пока не надо было никого просить о милости подарить смерть. Пока не истлела последняя древесина… Такие как Дру… Она всегда ценила себя. А может… может, она просто видела, что ничем хорошим это не закончится. До чего скатятся остатки вампирского рода… Она не хотела такой судьбы для себя. Не хотела просить кого-либо о смерти. Кол в сердце и… Бафф, ты знаешь о моих чувствах к тебе, но перед Дру я не могу не приклоняться… Какой недюжинной смелостью нужно обладать, чтобы самой уйти в Небытие…


Их прервали… Пустынную ночь огласил истошный крик. Боевой клич издал молодой вампир, кидаясь на своего противника. На хорошо знакомого двум призракам противника. На Ангела.
Силы противника были равны. На стороне Ангела был опыт, навыки и жёсткая дисциплина. На стороне молодого вампира – недавно наполненный желудок и оттого сильные и более быстрые движения…
‒ Как ты думаешь, кто? ‒ равнодушно спросил Спайк, обнимая Баффи за плечи и приготовившись наблюдать за дракой, сведшейся на данный момент к банальному катанию в пыли.
‒ Какая разница? Старый мир исчезает. С каждым гибнущим вампиром стирается часть истории и скоро здесь совсем ничего не останется… Хорошо, что история и культура ушла с нами… Теперь за сохранность их можно не волноваться. В нашем новом мире никогда ничего не пропадает… А Ангел… он конечно борец за нравственность и всё такое, но…
‒ Я вообще не понимаю Персика… ‒ перебил спутницу Спайк. ‒ Зачем он цепляется за это мир? За то, что даже существованием назвать нельзя?
‒ Он просто боится… ‒ грустно покачала головой Баффи. ‒ У него есть душа и у него есть совесть… Но если о последней он не забывает ни на секунду, то о первой он перестал думать так давно… я предполагаю, что ещё до конца света… А теперь представь себе такую странность. Он боится. Боится Небытия. Он трус и таковым он был всегда. Он боялся чувств, боялся ничего не чувствовать, боялся делать правильные шаги и боялся ошибиться, боялся сделать не верный выбор, но и верный тоже, боялся мечтать и жить без мечты. Теперь он не хочет жить, но боится умереть. То единственное, что ему сейчас нужно, это найти повод, чтобы жить или причину, чтобы умереть. Без этого он, пожалуй, сорвётся. Сегодня ночью… Всё решится сегодня. Корди предвидела это. Поэтому мы здесь. Чтобы увести за собой чистую душу или навсегда попрощаться с подонком и негодяем…
Тем временем баланс сил кардинально сместился. Более молодой вампир с силой ударил Ангела в челюсть и тот, пролетев несколько метров по воздуху, упал в пыль. На секунду призракам показалось, что, Ангел сейчас поднимется, однако, он замер, поражённо уставившись на пыльную землю. Так, словно в трещинах сухой земли он разглядел все тайны Вселенной и не мог оторваться от их изучения.
Над Городом собиралась страшная Гроза. Такая бывает раз в сто лет, а иногда и реже… Молнии сверкали не переставая, придавая драме разыгравшейся на пустыре мистический окрас. От грохота грома закладывало уши не только не-живым участникам событий, но и мёртвым наблюдателям.
На землю вот-вот должны были упасть первые тяжёлые капли, сорвавшиеся с черных боков туч, собравшихся над Городом.
Молодой вампир, тем временем, почти по-звериному приникая к земле, двигался к Ангелу. Он занёс кулак для того, чтобы обрушить удар на позвоночник Ангела, лишив того возможности к сопротивлению. Ангел не двигался, даже не пытался оборониться и тем более увернуться от страшного удара.
А в следующую секунду произошло то, что одинаково поразило и призрачных наблюдателей, и вполне реального вампира-победителя.
‒ Подожди! ‒ голос Ангела был надтреснутым, глухим, почти не слышным за порывами ветра. ‒ Я не буду сопротивляться. Ты сделаешь со мной всё, что захочешь. Только не здесь. Умоляю тебя, давай отойдём на несколько шагов?
Вампир что-то взвесил про себя. Последнее желание даже в этом мире, где давно не было ни чести, ни обязательств, ценилось и исполнялось. Он медленно кивнул и отступил на шаг. Спайк ожидал от своего бывшего Сира и друга чего угодно. То, что он с остервенением накинется на противника, то что он убежит, но не того, что произошло на самом деле. Ангел, тот, кого когда-то называли Бичом Европы, медленно встал, стараясь не провоцировать соперника, отошёл на пять шагов в сторону от места своего падения и снова опустился на колени.
Конец самого древнего вампира был долгим и болезненным. О милосердии молодой вампир не слышал. Из разорванного горла хлестала кровь, ни капли которой не пропадало зря, скрываясь в ненасытной утробе победителя. Он был горд и доволен. Сегодня он выжил. Победил. Снова. Завтра будет новый день, и он опять выйдет на охоту. А этому неудачнику самое место в грязи… Он отбросил опустевшее тело, и не став дожидаться, когда оно превратится в прах, повернулся и поковылял в своё укрытие. В конце концов, если не рассыплется сам, придут падальщики, другие вампиры, не столь щепетильные, подъедающие за ним отбросы… Были и такие…


Ангел лежал в пыли и смотрел за танцем облаков в ночном небе. Они красиво подсвечивались вспышками молний. Надо же… красиво… Он не думал о красоте уже… уже целую жизнь… Тем прекраснее ему казалось то, что он сделал и то, что он увидел… Он уйдёт сегодня. Но не сейчас. Он должен дождаться. Убедиться, удостовериться, что пойдёт дождь. Что Надежда жива…
Окровавленные пальцы умирающего вампира судорожно сжались. Он перевернулся на живот, огляделся. Сосредоточиться было всё сложнее, взгляд расплывался. Ангел не просто чувствовал, что умирает, он знал это. Он был всего в двух шагах от самой прекрасной в мире, который уже больше четверти тысячелетия не знал о существовании зелёного цвета, картины…
Сквозь запекшуюся, с потрескавшейся коркой землю пробивался крошечный зелёный росток. Он был не больше ногтя на мизинце. Нежный, беззащитный… Он рос как раз в том месте, куда должен был бы наступить тот, победивший… если не пойдёт дождь, то вполне вероятно, до утра росток не проживёт…
Собрав последние силы, Ангел приподнялся на локте и с немой мольбой взглянул на небеса. Перед глазами всё плыло и, показалось что облака справа стали обретать отчётливую форму… Спайк. Ещё его не хватало. Не могло перед смертью привидеться что-либо приятное. Облако слева, приблизилось, кажется, настолько, что можно было бы дотянуться рукой, и показалось что оно – Баффи…
‒ Пожалуйста, я должен… Хоть одну каплю… Разве я многого прошу?
Словно в ответ на его мольбы, небеса, наконец, разверзлись. Тяжёлая прохладная капля упала на щёку вампира. И это было последним, что он почувствовал.
Точнее выразить это он не мог бы. Чувство было такое, словно он смотрел на себя со стороны. Он чувствовал, как осыпается прахом каждая клеточка его тела, как мгновенно, словно от прикосновения дождевой капли, исчезают его кожа, мускулы, кости… странное это чувство, перестать существовать по частям, когда одна твоя часть ещё мыслит, кричит в панике, а другая уже обратилась в прах. Зрение вместе с тем вернуло былую чёткость, но, несмотря на это, всё виделось по-другому, более чётко и ярко, и каждая пылинка, каждая дождевая капля казались целым миром, наполненным красками и светом. Рядом действительно стояла Баффи. Призрачная, полупрозрачная, но самая настоящая Она протягивала руку, готовая помочь подняться. Чуть поодаль, как раз у ростка неизвестного растения маячил точно такой же призрачный Спайк. Собственное тело теперь казалось Ангелу нематериальным, лёгким, прозрачным.
‒ Достойная причина, а, Love? ‒ ухмыльнулся блондин. ‒ Ну что ты разлёгся, Персик! Прямо как свинья в луже! Поднимайся, давай!
‒ Но…
‒ Когда-нибудь, ‒ прошептал Спайк. ‒ Ты видишь это, Баффи? Старая эра прошла. Новая будет справедливой и честной… Когда-нибудь у Земли будут новые обитатели. И они не будут так глупы и самоуверенны, как люди… Я это вижу. И так будет.
‒ Так будет? ‒ озадаченно спросил Ангел. ‒ Вы знаете?
‒ Будущее зыбко и не постоянно. Оно зависит от многих поступков. С этого ростка начнётся новый мир… И ты делал всё, чтобы он был хоть чуть более мудрым и справедливым, чем был наш… Теперь у этого мира есть Надежда а это ‒ самое главное! ‒ мягко пояснила Баффи. ‒ А теперь нам пора возвращаться… Тебе там понравится.
Она взяла Спайка за руку и повернулась спиной к пустырю, на котором родилась Жизнь.
Они медленно шли по улицам Города. И не было на Земле ни живых, ни не-мёртвых, которые могли бы их увидеть. Косые струи дождя насквозь пронизывали их фигуры. Лица двух мужчин и женщины были молоды и прекрасны, такие бывают только у богов или ангелов. Фигуры их светились изнутри мягким незримым светом. Трое призраков становились всё бледнее, а в какой-то момент и вовсе растворились в утренних сумерках.

В полях туманных призраки пропали
Их слышал только мрак, и то ‒ едва ли…
Двум призракам напомнил старый сад,
о том, что было много лет назад…