Может быть, это странно звучит из уст человека, который дважды умирал и множество раз находился на грани смерти, но, мне кажется, что в тот день часть меня – большая и очень важная – погибла вместе с тобой. Прошло столько времени, а я помню всё, как сейчас. Мы стояли на краю пропасти, не веря до конца, что всё действительно закончилось. Мы выиграли битву, возможно, самую главную в нашей жизни. Мы спасли весь мир и остались в живых.
Я знаю, тебе знакомо это чувство: чувство радости и покоя. Ты просто понимаешь, что всё закончилось, и не хочется думать ни о чём важном. По пути к Лос-Анджелесу мы смеялись, болтали о магазинах и распродажах, словно на какое-то время вновь превратились в беззаботных подростков. Эти ничего не значащие разговоры спасали от боли, не давали до конца прочувствовать ужасную правду: сколько мы потеряли в этот день. Скольких мы потеряли. Осознание приходило постепенно, накатывало волнами, и мы ныряли в повседневные проблемы, чтобы не думать о погибших каждую секунду.
Мне кажется, я держалась дольше всех. Я была их лидером, я должна была подавать пример. Я так старалась быть сильной. Первую неделю, первый месяц, первые полгода. Постепенно всё стало налаживаться. Они оплакали погибших, боль потери улеглась, и люди вокруг меня стали строить свою жизнь.
И вот тогда я вдруг поняла, насколько я одинока. Моя жизнь больше не была расписана по минутам. Я была абсолютно свободна. И абсолютно несчастна. У меня появилось время подумать обо всём, что произошло в моей жизни за последние годы. Подумать, проанализировать и сделать выводы. И вот эти самые выводы мне совершенно не понравились. Я привыкла быть сильной и решительной. Более того, все вокруг привыкли к этому.
Долгое время мне казалось, что после разрушения Саннидейла мои отношения с друзьями начали налаживаться, стали тёплыми и доверительными, как прежде. Но затем я увидела, что это не так. Конечно, они снова доверяли мне, говорили о том, что их волнует и пугает, ждали совета и поддержки. Но за восемь лет нашего знакомства дружба почему-то приняла односторонний характер. Они ждали, что я всегда выслушаю и пойму их. Но отчего-то никто не пытался понять меня.
Сильным тоже бывает страшно. Сильным тоже бывает больно. Видимо в том моя вина: я слишком часто отгораживалась от них в прошлом, выстраивала стену, закрывалась от помощи. И в какой-то момент они перестали пытаться. Я часто задавалась вопросом: почему они так быстро сдались? Может быть, им и не слишком хотелось?
Ты никогда не сдавался. Ты всегда бился до последнего. И разбивал выстроенные мною барьеры даже чаще, чем мне хотелось бы. Нет, ты не всегда понимал меня, но ты пытался. А это, как выяснилось, многого стоит. Главное, что ты хотел меня понять.
А вот я делала всё наоборот. Я так мало знала о тебе. И теперь, когда очень захотела узнать, когда у меня появились тысячи важных - и не слишком – вопросов, мне просто некому было их задать.
Чем больше времени проходило, тем отчётливее я осознавала, как же сильно мне тебя не хватает. Вокруг меня постоянно было столько людей. Мы вместе работали, вместе отдыхали и веселились. Но в то же время мне всё время казалось, что я одна. Совершенно одинокая среди толпы. И никому нет дела до того, что происходит со мной, что мучает меня, что разрывает моё сердце на части.
Мне нужен был кто-то, кому было бы не всё равно, что я думаю, что я чувствую. Кто-то, кто мог бы выслушать и не осудить. Кто-то, кто не пытался бы навязать своё мнение, даже если бы наши взгляды и не совпали в том или ином вопросе. Кто-то, кто мог бы дать совет, когда мне было бы нужно. И не стал бы отчитывать меня, если бы я всё сделала неправильно. Мне нужен был кто-то, кто мог бы просто любить меня, несмотря ни на что. Мне нужен был кто-то…
Нет, не кто-то. А ты. Мне нужен был ты. И не просто как друг. Или, точнее, совсем не как друг. Я видела тебя везде. Вглядывалась в лица незнакомых людей, ища похожие черты. Мне всюду слышался твой голос, твой смех. Но сны были пусты и запутаны. Я помню, как ты сказал мне: «Каждую ночь я спасаю тебя». И я мечтала, чтобы ты приснился мне хоть раз.
А когда это, наконец, случилось… Могу сказать лишь одно: это было худшее утро в моей жизни. Мне снилось, что я вернулась в прошлое и смогла его изменить. Что я спасла тебя. Что ты поверил в мою любовь. И что теперь всё будет хорошо. А потом я проснулась, и мне показалось, что моё сердце разбито заново. Раз и навсегда. И если ты переживал нечто подобное сто сорок семь ночей подряд, я просто не знаю, как ты не сошёл с ума.
И мы снова возвращаемся к тысячам вопросов, которые я так и не успела задать тебе. Мне очень жаль, что я ужасно мало знаю о тебе. Ведь о том, кого любишь, хочется знать всё. Да, я люблю тебя. Но для того, чтобы понять это, мне понадобилось чересчур много времени. А ещё мне пришлось отпустить своё прошлое, пришлось узнать абсолютное одиночество. Пришлось позволить тебе умереть.
Я понимаю, почему ты не поверил мне тогда. Знаешь, я бы сама, наверное, себе тогда не поверила. Но твой ответ заставил меня о многом задуматься. Мы наделали столько ошибок в прошлом. Наши отношения были очень уж далеки от идеальных. Но ведь в мире вообще не существует ничего идеального. И мне давно пора было перестать стремиться к этим самым призрачным идеалам.
И сейчас я точно знаю, чего я хочу. Мне не нужны идеальные отношения, не нужен нереальный идеальный мужчина. Мне просто очень жаль, что я поздно это поняла… Всё, чего я хочу – это ты. Я хочу быть с тобой, хочу любить тебя, хочу провести с тобою всю свою жизнь. И если ты дашь мне такой шанс, клянусь, я больше никогда, никуда тебя не отпущу.

***

- Ты… Ты прочитал? – взволнованно спросила девушка.
Он вздрогнул, застигнутый врасплох её появлением. Опустив виноватый взгляд, парень положил листок обратно на тумбочку. Баффи выжидающе смотрела на него. Истребительница была смущена не меньше, чем мужчина, но было видно, что терпение её на исходе: девушка ждала ответа.
- Баффи, это… Я не знаю, что сказать… - неуверенно начал он.
- Тогда скажи правду, - робко попросила Истребительница.
- Мне очень-очень жаль, - покачал головой мужчина. – Если это правда то, что ты чувствуешь по отношению к нам с Уиллоу… Значит, я был очень плохим другом всё это время.
- Ты хороший друг, - возразила девушка. – Это я во всём виновата.
- Я обещаю, что исправлюсь, - Ксандер шагнул вперёд, чтобы крепко обнять подругу.
- А что… что ты думаешь насчёт остального? –поинтересовалась Истребительница, отстраняясь, чтобы посмотреть другу в лицу.
- Ну… - неуверенно протянул Харрис. – Это всё и впрямь очень трогательно. И очень важно. Я думаю, Спайк хотел бы услышать это. Конечно, мы с ним никогда особо не ладили. Но я уверен, он достоин знать всю правду о твоих чувствах.
- Я слышу в твоём тоне отчётливое «но», – нахмурилась Баффи.
- Но, по-моему, всё это чересчур личное. О таком говорят наедине, с глазу на глаз.
- Чересчур пафосно, да? – жалобно спросила Истребительница.
- Очень трогательно и душещипательно, - возразил Ксандер. – И как-то очень грустно и трагично. Всё-таки, наверное, нужно что-нибудь более жизнерадостное и торжественное. Иначе все обольются горькими слезами.
- Да, ты прав, - кивнула Баффи, складывая пополам неудачный черновик. – Попробую написать что-нибудь более весёлое.
- С удовольствием прочту новый вариант, - пообещал Харрис.
Он уже дошёл до двери, но всё-таки обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на взволнованную Истребительницу.
- У тебя всё получится, Баффи, я знаю.
Девушка благодарно улыбнулась и вновь села к столу. Это был уже четвёртый неудачный вариант, и Баффи начинала подумывать о том, что у неё просто нет писательского таланта. Никогда в жизни она не могла предположить, что писать свадебную клятву – это так чудовищно трудно.