Я обвожу взглядом комнату. Как же их много. Тех, кто ищет достойной смерти. Много для этого старого дома, неспособного уместить всех, но слишком мало, чтобы противостоять тьме. Все эти девушки, которые считают себя потенциальными охотниками, на самом деле являются потенциальными жертвами. И дело не в том, чему я смогла или не смогла научить их за столь короткий отрезок времени. Просто они не готовы. Не спорю, я сама когда-то была такой же, и умирала ни один раз. Но я выжила. А выживет ли кто-нибудь из них? Они не хотят думать об этом. Глупые. Мы все когда-нибудь умрем. Возможно, в один день. Возможно, завтра. Потому что я танцую со смертью и веду за собой близких, друзей и даже тех, кого вижу впервые. Знают ли они, как это? Лучше уж умереть самой, чем видеть страдания тех, кого любишь.

Несостоявшиеся Истребительницы смотрят на меня, как на генерала, который приветствует свою армию. Рядом стоит лучшая подруга, но мне не поймать ее взгляд, она смотрит в сторону. Я ее понимаю, ведь она знает, чем все закончится, знает не хуже меня. Сзади, словно прикрывая мой тыл, стоит тот, который готов ради меня на все. Мой враг, мой друг, мой любовник, мое тайное оружие. Он ловит каждый взгляд, готовый в любой момент броситься на того, кто посмотрит на меня слишком открыто. Они все это чувствуют.
Инстинкты. Они боятся его. И правильно делают. Поэтому пока он рядом, я чувствую себя в безопасности. Мой Наблюдатель пытается втолковать что-то темноволосой Истребительнице с татуировкой на руке. Я смотрю на нее, и у меня сжимается сердце. Она – моя темная сторона. И в чем-то даже сильнее, чем я. Зачем, зачем ты приехала? Ты должна была остаться. Кто-то из нас обязательно должен был остаться в живых. А что теперь? Что будет, если мы обе погибнем? Кто защитит выживших? Им не понять, они думают, что то, что мы делаем – это героизм. Нет, ребята, это – глупость. Я говорю им, что мы победим. С моих губ срываются фальшивые речи о силе духа, о вере в себя и свои силы, о стремлении к победе. Я бессовестно вру, потому что сейчас я неуверенна даже в самой себе. Мне хочется упасть на пол и зарыдать, но и такого права у меня нет.

***

Все понемногу расходятся. Я спускаюсь в подвал к нему. Провожу рукой по деревянным перилам, так, как будто хочу запомнить каждый дюйм этого пути. Я понимаю, что завтра уже не будет. Нет, будет утро, будет солнце и, возможно, оно даже не погаснет навсегда. Но нас не будет – меня так уж точно. И слезы сейчас явно не к месту. Шумно делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Я слышу глухие удары. Вампир стоит посреди подвала и со злостью колотит ни в чем неповинную грушу. Я замираю на последней ступеньке. Сколько же в нем силы, сколько воли и совершенства. Некоторое время мы просто смотрим друг другу в глаза. Вампир подходит ко мне и обнимает, так ласково и бережно, как обнимают маленьких детей. Только с ним я могу быть откровенной. Мне не нужно притворяться сильной, с ним я могу позволить себе быть такой, какая я есть. Он требует, чтобы я отдала ему медальон. Глупо прятать его за спиной, прости меня, любимый. Я отдаю ему реликвию, и он сразу же надевает ее на себя. В этот момент больше всех я ненавижу себя. Никто не знает, какую силу хранит этот медальон, но с тех пор, как мы нашли его, меня не покидает гнетущее предчувствие. Он видит слезы, которые предательски скользят по моим щекам. Боже, сколько эмоций отражается в его глазах!

Вампир берет меня на руки и, прижимая к себе, нежно шепчет, что я его любовь, его жизнь. Я утыкаюсь лицом в его грудь. Он некоторое время носит меня, расхаживая по тесному помещению, а потом опускает меня, сотрясающуюся от рыданий, на кровать и ложится рядом. Понемногу я успокаиваюсь в его объятиях. Он засыпает, но я не могу уснуть. Не могу смириться с тем, что, возможно, в последний раз чувствую прохладу его словно бы мраморной кожи, что, возможно, он больше никогда вот так не обнимет меня. С тем, что завтра, очень может быть, в последний раз, увижу свою сестру. Я выскальзываю из кровати и в растерянности брожу из угла в угол. Я должна найти выход!

Из ниоткуда появляются призраки – черный священник, мое собственное отражение. Они говорят то, что я и так знаю - мы все умрем. Ведь в каждом поколении есть только одна. И пока я жива… пока у меня есть сила… а если бы у каждой была моя сила? Я застываю на месте. А что мешает мне поделиться с ними этой силой? Кодекс правил, созданный тысячи лет назад древними жрецами? Если бы они могли предвидеть ту опасность, которая нависла над миром, то наверняка бы создали целую армию. Ну что же, настало время изменить эти правила... Мои мысли прерывает вскрик, я резко оборачиваюсь: вампир, тяжело дыша, сидит на кровати. Ему опять приснился кошмар, с недавних пор нас мучают одинаковые кошмары. Я подхожу к нему и говорю, что нашла выход. Мы умрем, но только не завтра. Я не позволю. Мы победим.
***
Я снова обвожу взглядом комнату. Как и в тот раз, меня окружают несостоявшиеся Истребительницы, но теперь у них есть реальный шанс. Я говорю им, что мы победим, говорю о силе духа, о вере в себя и свои силы. Говорю уверенно, глядя каждой из них в глаза. Не все сделают выбор и пойдут со мной. Но даже тех, кто пойдет, хватит, чтобы противостоять тьме. Потому что при помощи Секиры, которая принадлежала первой Избранной, и магии Уиллоу сила Истребительницы теперь будет в каждой из них. Рыжеволосая, улыбаясь, смотрит на меня, и я вижу в ее глазах такую силу, которая неведома ни одной ведьме в этом измерении. Она сделает это.

***

Ад на земле существует. Он прямо под нами. И разделяет нас лишь демоническая печать в подвале школы. Смешно: школа, построенная прямо на Адской Пасти. Но сейчас никому не до шуток. Мы открываем печать, по иронии судьбы, своей же кровью. Ад на земле существует… Сейчас мы идем прямо в логово тьмы. Мы спускаемся вниз и застываем на краю глубокого обрыва. Где-то наверху, несколькими этажами выше, Уиллоу читает заклинание. Магия ломает все барьеры. Вы хотели Истребительниц? Так получите!

Тьма замечает нас. Невольно мы отшатываемся назад. Несчетное количество озлобленных, кровожадных, оскаленных монстров устремляется вверх, карабкаясь по отвесным стенам. Но они не знают, что мы готовы. Кеннеди бросает мне Секиру – Уиллоу сделала свое дело. Рычащее черное месиво мгновенно засасывает нас всех. Шум битвы звенит в ушах – удары, крики, стоны раненных. Я улыбаюсь. Я знала, что так будет. Я знала, что погибну. И даже не удивилась, когда упала на пол. Кровь… Всюду кровь… Моя кровь… Их кровь… И вдруг за моей спиной вспыхнул странный свет, как будто засияла звезда. Яркая, слепящая, неповторимая. Во всяком случае, было очень похоже. Кто-то выкрикнул мое имя.

Спайк! Забыв о боли, я бросаюсь к нему. Он охвачен пламенем и шепчет какую-то чушь по поводу души. Почему именно сейчас, именно сегодня?! Спасительный разрушительный свет, вырываясь из медальона, испепеляет убервампов. Вокруг все рушится. Я говорю ему, что нам нужно уходить отсюда. Он улыбается и говорит, что остается. Дурак! Ты должен пойти со мной! Я сжимаю его руку, и наши сплетенные пальцы охватывает пламя. Очень больно. В горле застревают слова. Я говорю, что люблю его. Вампир отрицательно машет головой. Я отдергиваю руку. Он просит меня убираться отсюда как можно быстрее. Я еле сдерживаю рыдания. Его не спасти… Инстинкт самосохранения сжимает сердце, адреналин кипит в крови, приказывая бежать, искать выход. Фейт чуть ли не силой вытаскивает меня оттуда, и мы бежим, задыхаясь от дыма и жара, спотыкаясь по пути о тела погибших и руины рушащегося здания…

***

Земля содрогается от мощных толчков и медленно засасывает город. Желтый школьный автобус, на крышу которого я запрыгнула в последний момент, едва успевает покинуть опасные пределы. Пасть закрылась, оставив как напоминание о месте, где так долго обитало зло, глубокий кратер. Я потеряла из виду Фейт, но почти уверена в том, что она успела спастись. Перед глазами калейдоскопом мелькают видения прошлого. Наконец автобус вздрагивает и замирает на месте. Я спрыгиваю с крыши и, шатаясь, подхожу к обрыву. Меня обступают выжившие, в том числе Дон и Фейт. Они что-то говорят, но я не слышу. Сил хватает лишь на глупую пустую улыбку. Затем я обессилено опускаюсь на колени и протягиваю к небу руки. В воздухе натянутой струной повисает напряженная тишина.

Когда-то Уиллоу рассказывала мне, что после моей смерти (которой по счету?) Спайк каждую ночь приходил к той вышке и, рыдая, падал на колени, протягивая руки вот так, как я сейчас. Он представлял, что ловит на лету светловолосую Истребительницу в белом пуловере, тем самым спасая ее от смерти. И каждую ночь он проклинал себя за то, что не смог спасти ее. На моих глазах только что сорвалась с небес звезда, а я не смогла остановить этого падения. Прости, что не смогла уберечь тебя. Ты знаешь, Спайк, я готова была отдать в бою свою жизнь, потому что это мой долг. Долг – превыше всего. Но я не готова была расплатиться твоей жизнью за этот мир. И все же я сделала это. Долг – превыше всего… В конце Истребительница всегда остается одна…

Я столько раз побеждала. Спасала этот грешный мир от Апокалипсиса, чтобы люди могли продолжить свое существование. И каждый раз я искренне радовалась тому, что мне удалось победить. Но скажи, зачем мне эта победа сейчас?! Зачем мне все это, если тебя уже больше никогда не будет рядом?..