Тихий металлический щелчок «Zippo» привычно ударил по ушам, и маленькая коробочка послушно исторгла язычок пламени, словно извинялась за шум. Да, это инстинкт, ночью чем тише себя ведёшь – тем лучше она укрывает тебя своими крыльями, позволяя поохотиться, восполнить силы, спрятаться от лишних глаз, но: зажигалка не виновата.
Это просто острый слух.
Слишком острый.
Нечеловечески.
Слух, зрение, обоняние – неизбежная плата за ночной образ жизни. Да, иначе как платой это не назвать. Не наоборот.
Двух месяцев оказалось достаточно, чтобы сойти с ума. Нет – меньше. Пятьдесят восемь дней и – сколько же это получается? – семнадцать пачек сигарет.
Семнадцать ночей под сенью клёна, растущего рядом с домом, который манит к себе, как притягивает острая ниточка аромата крови, разлитого в воздухе, как запах страха, окутывающий жертву.
Настоящее удовольствие всегда рядом со смертью, оно стоит в шаге от удара осиновым колом, от плеснутой в лицо чаши со святой водой, от пламени костра. Забавно, мы играем ту же роль, что и волки, да и любые другие хищники, но у людей на них срабатывает обаяние страха, а вот нам такое отношение не грозит. Мы приносим гораздо меньше ущерба, чем природные катастрофы, автомобильные аварии, пожары и случайные смерти вместе взятые, но… вампиры – безжалостные убийцы, нет им пощады.
Мы её и не получаем.
Я – второй, кто столько времени общается с людьми, знающими о моей природе, и до сих пор существует. Впрочем, Пуф на свой удар мечом уже нарвался, а мне остаётся балансировать между смертью и смертью и надеяться, что брошенная когда-нибудь в меня остро отточенная деревяшка всё-таки не попадёт в сердце. Это Ангела вернули обратно, а мне на снисхождение рассчитывать не приходится, второй попытки не будет.
От любых других ран тело исцелится само, но метко брошенный осиновый кол…
Настоящее удовольствие всегда рядом со смертью, а кто является большим её воплощением, чем истребительница?
Неудивительно, что она притягивает, буквально манит к себе моих собратьев, как огонь мотыльков.
Неудивительно, что её притягивает Адская пасть – это сильный магнит…
Была бы истребительница постарше (и поциничнее) хоть на пару лет – послала бы Совет в оную Адскую пасть, чтобы своими силами разбирались с благородными целями и священными миссиями, а сама уехала бы отсюда подальше и зажила нормальной жизнью.
Но малышка слишком рано сменила игрушки. Были плюшевые поросята, стали деревянные колья. Впрочем, она ведь истребительница, ей положено. Хотя, конечно, если заняться психоанализом…
Верная «Zippo» не виновата, что я слишком хорошо слышу. Сколько уже лет она у меня, сорок шесть, кажется?.. Пожизненная гарантия на зажигалку… Интересно, что именно подразумевал Блэйсделл*, когда придумал давать такое обещание: срок службы зажигалки или срок жизни её хозяина? Да, служит долго, но, надеюсь, она сломается раньше, чем я, а в остальном надо лишь не забывать подкармливать глотком бензина.
Мы с ней похожи: только один вид пищи, всё остальное для нас – суррогаты.
Огонёк горит уже долго, металл корпуса нагрелся и почти обжигает, а я всё никак не могу достать сигарету из пачки. Точнее…
Сколько их было уже?..
Двадцать в пачке, самую первую я отправил на медленную смерть в десятом часу, когда зажёгся свет в угловой спальне; вторая и третья стали мученицами, погибнув от удушения, когда по ступенькам крыльца протопал бывший Капитан Америка, изредка греющий постель… собственно, ради этого и заявившийся. Потом ещё две, пока из приоткрытого окна доносился шум льющейся воды. Шестая?.. Сгорела мгновенно от одной затяжки, когда…
Вот так и начинаешь проклинать свои слух и чутьё.
И открытое, словно пасть Акатлы, окно.
Только второй силуэт в нём принадлежит не вампиру, а человеку… Ну… и так ясно… кому именно…
Только лучше бы окно поглощало звуки...
…
Почему её тянет к временно-положительным-парням?..
Если бы смог – убил бы.
Наверное.
Ауч!..
Платиновая оболочка «Zippo» и так слишком терпеливо прогревалась, пока я, забыв про пламя, размышлял и старался не вслушиваться. Я отшвырнул зажигалку, в последний момент умудрившись зажечь сигарету (седьмую?..), и затянулся.
Как же, я недостаточно хорош для того, чтобы она потанцевала со мной…
Как же, я ниже её.
Ниже этой малявки, которой только туфли на высоком каблуке и позволяют макушкой сровняться с моим плечом. Впрочем, она если и вырастет ещё, то на дюйм максимум, Nibblet её скоро сперва догонит, а потом и перерастёт.
Если, конечно, истребительница доживёт до этого.
Интересно, эти старые хрычи из Совета хоть раз задумались о том, что если дать силу истребительницы девушке, уже умеющей обращаться с оружием, то её шансы на долгую жизнь возрастут, а наши, соответственно, уменьшатся? Они ведь откуда-то знают, кто из сотен миллионов молодых девчонок является потенциалками, значит, можно было заранее подсуетиться.
Рекорд продолжительности жизни потенциалки в качестве истребительницы, как я помню, на сегодня составляет почти шесть лет. Даже Никки продержалась меньше, она вообще чудом силу получила, по возрасту-то уже не подростком была. По блату ей, что ли, её Наблюдатель выбил этот «счастливый» лотерейный билет?
Я, как дурак, тогда на каждой охоте малолетку по сторонам высматривал, решил, что очередной избраннице Совета пятый год просто везёт. А истребительница оказалась птичкой из Бронкса, готов на клыки спорить, что не просто в банде была, а сама верховодила по молодости. Видимо, решили, что хоть и старовата птичка, а шансы на выживание у неё повыше будут.
Впрочем, это ей не помогло.
Что там Ангелус говорил о своем позорном одушевлённом периоде жизни? Нынешнему котёнку с хорошо поставленным ударом правой лапы было всего пятнадцать, когда первый Наблюдатель значительно расширил границы её мирка от школьницы до воительницы Сил Добра. Ангел лично наблюдал историческую встречу, мгновенно запав и на искупление грехов через помощь очередной истребительнице, и на смазливую мордашку. Мордашка, правда, как и остальные прелести, пагубно сказались на его душе. Ну, счастье никогда не бывает безнаказанным, в случае с Ангелом это буквальная истина.
И это я должен был учить истребительницу, как дольше прожить?
Я?!
Что-то не припомню, чтобы меня на это нанимали.
Впрочем, если истребительнице нужна информация… лично ей… пусть попросит. Всё равно плодами моих размышлений мало кто сможет воспользоваться. Наблюдателю она вряд ли что рассказала, наверняка отделалась общими фразами. А Совет…
Совет бумажки перекладывает, да имена вчерашних потенциалок, которым «повезло», вычёркивает из списка, лишь только очередную дурочку вампир загрызёт.
Ну, не один вампир, как правило: мало кто из опытных, кому хотя бы полсотни после обращения стукнуло, сунется на истребительницу в одиночку. По-хорошему, опытные вампиры даже не суются, понимая, что эту заразу не извести, на смену убитой истребительнице неизбежно придёт другая, а жизнь-то одна. Молодь быстро выкашивают, то есть распыляют, пока кто-нибудь не догадается собрать команду. А там… Наблюдатель, как бы много они ни знал, всё равно является обычным человеком, доступной дичью, а девчонка без наставника быстро ломается.
Я, можно сказать, уникум, без силовой поддержки двум истребительницам шею свернул. Конечно, это не считая соплюх, которые только силу получили, а опыта ещё не набрали. Ну какие из них соперницы? Их и учитывать-то смысла нет.
Но это я.
Остальные вампиры не рискуют второй смертью.
У каждого вампира их две.
Первая делает не-мёртвым, эта маленькая смерть плавно перетекает в новую жизнь, просто теперь… без ограничений.
Вторая – раскрошит тело в мельчайшую пыль, а душу… Считается, что у нас её и так нет.
Ха, получается, что сперва душа Лиама отправилась в рай, оставив тело Ангелусу, потом проклятие душонку обратно выдернуло, сделав Ангелуса – Ангелом, а ночь любви снова отправила душу наряжаться в белоснежный балахон с крыльями и тренироваться в игре на арфе. Интересно, святой Пётр-Ключник не устал врата рая открывать-закрывать?..
В таком случае, видимо, наверху очень радуются, что мало кто вампирам души возвращает. Да вовсе никто, если на то пошло.
Сигарета, дотлев до фильтра, стала затухать, выпустив напоследок последнюю прядку дыма. Хорошо, что клён не запоминает запахи, не собирает их, как впитывает их обивка мебели. Собрать останки сигарет – дело пары минут, иначе на газоне их уже скопилась бы целая гора, а запахи… С ними сложнее.
Я только потом сообразил, что человеческий нюх гораздо слабее, и что моё посещение ночью дома Саммерс никто не обнаружит. Зашёл в гостиную, удивившись, что ведьмы ещё не прочитали заклинание, отменяющее приглашение, просидел там несколько часов, поражаясь…
Чему?
Беспечности.
Я, дьявол всё побери, Адаму помогал, о чём вся банда Скуби, включая истребительницу, в курсе, я, можно сказать, пытался приложить свою лапу к очередному апокалипсису. Не когда-то там давным-давно, а уже с этим долбанным чипом в голове.
Зажигалка словно сама ткнулась мне в ладонь, стоило только, сделав пару шагов, присесть и запустить руку в траву. Нет, пока хватит, не буду закуривать.
Можно сказать, я в меру сил пытался поспособствовать скорейшему наступлению их смерти, как раз старался от чипа избавиться. А это, на минуточку, снова должно было вернуть меня в ряды Big Bad.
И что?
Я тогда сидел в гостиной, буквально чувствуя, как шлейф моих запахов впитывается в комнату, слушал биение трёх сердец, чьи обладательницы мирно спали в своих постелях. Сидел и охреневал.
Ну, допустим, я сейчас с чипом этим, как пёс в наморднике, голос подать могу, а вот цапнуть – чёрта с два. Но, что, чутьё истребительницы позволяет определить, работает ли чип, и если да, то что именно мне запрещает?
То есть сидит в гостиной вампир, дрыхнет на втором этаже истребительница и всё в этом мире замечательно. И вампиры пьют исключительно томатный сок, всё тихо и благопристойно.
То есть…
Что с ними со всеми творится?!
Эти умники из «Инициативы» не продумали конструкцию ошейника, лазейки всё же есть.
Я могу поднять руку на истребительницу, если не хочу причинить ей боль, это уже выяснено опытным путём. Правда, когда она заявляется в мой склеп и прикладывает меня об стену с очередной партией вопросов или подозрений, лучше не сопротивляться.
Лет через десять, если всерьёз заняться медитацией, смогу убивать просто потому, что это нужно, не имея при этом в голове ни тени мысли о том, что планирую кому-то делать больно. Правда, до этого нужно ещё дожить, если вообще захочу так меняться.
Но хотя бы Наблюдатель мог задуматься, что, скажем, подсыпание яда не тождественно нападению на человека? А одурманивающие зелья? И этот чёртов чип не проснулся бы ни на миг.
Не знаю, что меня тогда остановило.
Сомнительные прелести истребительницы, обладающей фигурой кнута? Ну-ну.
Но ведь что-то в ней есть…
Она переломила Ангелуса, как трухлявую ветку о колено ломают, отшвырнула обломки в сторону и всплакнула напоследок. Возможно, даже искренне, но…
Не Ангела, тот и так перед ней на задних лапках ходил, разве что хвостом не махал восторженно, – Ангелуса. Полтора месяца, целых шесть недель выжидать подходящего момента, чтобы сделать жертве побольнее – не-е-ет, так просто не мог поступать настоящий Ангелус. Вырезать одного за другим всю семью и всех друзей жертвы – вот что он должен был сделать. Причём, в идеале, за одну ночь. Это с Дру он развлекался, так ему нужна была зрячая, и желательно такая, которую контролировать можно. А уже через два с лишним десятка лет он мне втирал, что вампир должен сидеть тихо, охотиться осторожно и не наводить на подозрения. Потом – душа, да, скорбный период.
Но как, как Ангелус смог настолько – больше чем на век! – прыгнуть обратно в своих убеждениях? Стыд за то, что истребительница видела его таким мягким, таким одушевлённым? Чушь, без души это его уже не должно было волновать: смерть девчонки решила бы эту проблему.
Провести ночь в спальне истребительницы, будучи, к слову, ничем не ограниченным, и – всего лишь набросать портрет. Не задушить, не инициировать, просто недолго побыть художником.
Какие там страдания? Вот когда Дру обрабатывала Наблюдателя, вызнавая об обряде пробуждения Акатлы, тогда, действительно, чувства наставника истребительницы можно было на ломоть хлеба намазывать и кровью запивать.
Однако, чтобы насладиться страхом истребительницы по поводу столь близкой, но пока прошедшей мимо смерти, нужно было рядом присутствовать, а иначе всё зря.
Ну, не знаю, конечно, может Ангелус тогда всю ночь провёл, онанируя перед кроватью истребительницы, а портрет в качестве алиби нарисовал… Ха.
Но я ему точно уподобляться не буду.
Мне ничем не изгоняемых дневных снов достаточно, чтобы сходить ночью с ума. Не помогают ни дурочка-вампирша, занимающая вторую половину моей постели, ни виски.
Вместо того чтобы заниматься гораздо более приятными вещами, я ночь за ночью стою тут.
Это не эскаудиризм**, я не получаю ни малейшего удовольствия от того, что слышу, как этот вчерашний инициативник занимается сексом с ней. Теоретически, если бы не мой слух, можно было бы, приходя сюда, под клён, ночью, рассказывать себе сказку о том, что между ними ничего нет, но, увы, это не так. Из этого «кузена» Адама вытащили имплантат, он снова стал обычным человеком, но она до сих пор с ним.
А не приходить я не могу.
Похоже, Ангел за одну-единственную ночь умудрился обеспечить ей стойкую фобию, и теперь она выбирает тех, кто не обрастёт в полнолуние шерстью, не рассыплется в пыль от удара осиновым колом. Не превратится в чудовище, короче говоря.
Действительно, после ночи любви обнаружить, во что обернулся партнёр… Такое кого угодно шокирует, а у девчонки это должно было глубоко отпечататься в памяти.
И можно сколь угодно долго объяснять, что висящее на Ангеле-Ангелусе проклятие уникально, что это – штучная работа.
Только люди.
И этих самых людей – а на данный момент одного вполне определённого человека – мне запрещает трогать чип, хотя моё отношение ну никак не связано ни с гастрономическими пристрастиями, ни вообще с хищной вампирской натурой.
Я бы убивал медленно и мучительно не за то, что он – человек. Не за то, что он служил в организации, ловящей и изучающей демонов, «просто животных», не за чип, который вставила мне в голову его начальница, жаль, умерла та незаслуженно легко и не от моей руки…
За то, что он может прийти в этот дом.
И ему предложат остаться.
…
Я тоже могу войти.
Как забавная зверушка, неспособная цапнуть, даже если ей пытаются причинить боль. Как объект для жалости, причём формулируемой скорее как «он слишком слаб, чтобы мы убили его, он ведь не может защититься». Как источник сведений: ещё бы, я даже Наблюдателю в прапрадеды гожусь. Правда, информация им нужна только о демонах.
Но я никогда не войду в этот дом как равный.
Щёлкнув зажигалкой, я снова закурил; дым тёплой многоглавой гидрой проник в лёгкие, ненадолго согревая.
Вряд ли экс-инициативник надолго задержится рядом с ней, она, даже не осознавая этого, не включает его в список близких людей. Спать с ним может, а делиться проблемами – уже нет.
Но: уйдёт этот и появится кто-нибудь другой. Тоже человек.
Мне нужно было выкинуть прочь из памяти название этого проклятого городка, живущую в нём истребительницу и всех её друзей скопом. Приворотное зелье я мог бы купить у любой ведьмы-профессионалки, так нет же, вспомнил про Рыжую, идиот, решил, так будет проще.
Следующая дюжина сигарет быстро сгорит: двое в комнате на втором этаже уже заснули, можно закрыть глаза и попытаться представить, что она одна. И что у меня есть шанс...
Мне нужно было держаться от них от всех подальше, не только от этого города, а вообще от этой страны. Лет на двадцать как минимум.
Но теперь уже поздно.
Истребительница не просто вьётся вокруг, как упрекала Дру, она во мне и её не выдохнуть, как это можно сделать с табачным дымом.
Поздно…
Даже её смерть не освободит меня.
Боюсь, даже моя смерть...


The end.

__________
* Джордж Грант Блэйсделл, изобретатель зажигалок «Zippo».
** Эксаудиризм представляет собой акустическую аналогию вуайеризма. При сей форме отклонений сексуальное возбуждение и удовлетворение достигаются в результате подслушивания специфических звуков, воспроизводимых парой во время сексуального контакта или иных сексуальных процедур.